Народничество

В статье на примере идей и деятельности А.Н. Энгельгардта (1832–1893) и Н.Н. Неплюева (1851–1908) рассматривается начальный период возникновения коммунитарного варианта «теории малых дел» в русском народничестве 1870–1890-х годов.
Проекты Энгельгардта и Неплюева объединяла их принадлежность к коммунитарному направлению общественного движения, ориентация на практическую реализацию идей, а также то, что они оба были помещиками, по-новому поставившими
вопрос о роли своего сословия в обновленной реформами стране.
Специфика общественных идеалов Неплюева и Энгельгардта заключалась
в том, что они рассматривали свои идеи как альтернативу и насильственной революции, и либеральной программе преобразования страны. Они настаивали на том,
что методы улучшения общества должны быть непременно мирными, связанными с повседневной преобразовательной деятельностью (в духе «теории малых дел»)
на локальном уровне, учитывать общинные традиции русского народа, но в то же
время радикальными, направленными на коренное переустройство общества и самого характера отношений между людьми и социальными группами.
Поставив перед собой цель сделать русскую деревню культурной, Энгельгардт
создал проект создания «интеллигентных мужиков» из образованных людей, базой
для их «производства» стало его имение Батищево в Смоленской губернии конца
1870-х—начала 1880-х годов. Неплюев, наоборот, пытался получить «интеллигентных крестьян», давая сельскохозяйственное образование и христианское воспитание крестьянским детям. Результатом реализации его идей стало Православное
Крестовоздвиженское Трудовое Братство, которое сочетало в себе идею христианской общины и трудовой артели (1890-е гг.—конец 1920-х годов).
The article considers the ideas and work of Alexander Engelgardt (1832-1893) and
Nikolai Nepluev (1851-1908) as the first stage of the communitarian version of the
“small deeds” branch in the Russian populist movement of the 1870-1890s. The common features of Engelgardt and Nepluev projects were their communitarian spirit and practical orientation. Moreover, they were landowners who questioned the
role of their estates in Russia after the Great Reforms. The social ideals of Engelgardt and Nepluev opposed both the concept of violent revolution and the idea of liberal reforms. They insisted that the methods of social development had to be (1) peaceful and based on the everyday local transformations in the spirit of “small deeds”, thus,
following the communal traditions of the Russian peasantry; (2) radical enough to ensure both deep transformations of the Russian society and the very type of its social
relations. Engelgardt aimed at making the Russian village cultural by turning educated people into “intelligent peasants”. In the late 1870s—early 1880s, in his estate Batischevo in the Smolensk Province, he tried to “produce” intelligent peasants. On the
contrary, Nepluev tried to “produce” intelligent peasants from peasant children by agricultural education and Christian upbringing. He succeeded in establishing the Orthodox
Exaltation-of-the-Holy-Cross Labor Brotherhood that combined the ideas of Christian
community and labor artel (1890s—late 1920s

Монография посвящена истории малоизвестного тайного общества «Сморгонская академия» («Сморгонь») в контексте событий, происходивших во второй половине 1860-х гг. в русском революционном подполье. Нередко в историографии кружок сморгонцев рассматривается в качестве примера радикальной и террористической деятельности русских революционеров, что неудивительно – члены кружка были свидетелями и участниками ишутинского тайного общества, из рядов которого вышел террорист Каракозов, и нечаевского дела. Автор книги на основе обширного круга источников реконструирует историю «Сморгонской академии», радикальный характер которой оказывается сильно преувеличенным в предшествующей исследовательской литературе. Книга адресована историкам-специалистам, а также всем интересующимся отечественной историей.

В статье рассматривается освещение проблемы преемственности различных этапов революционного движения в мемуарах революционеров-народников 1870-х гг., написанных в советский период. Автор опирается на опубликованные мемуары и другие литературные работы старых революционеров, их переписку между собой и стенограмму заседания 1930 г. в Обществе политкаторжан на тему «Связь революционных поколений с декабристами».
В первой части статьи автор анализирует отношение народников-мемуаристов к представлению о народниках как о предшественниках большевиков или эсеров. Вторая часть посвящена раскрытию в литературных трудах старых революционеров декабристкой темы – как отдельных упоминаний, так и специальных работ О.К. Булановой-Трубниковой и В.Н. Фигнер. В третьей части рассматриваются мнения о связи между декабристами и народниками, высказанные на заседании в Обществе политкаторжан историками и старыми народовольцами.
Автор приходит к выводу, что для народнической мемуаристики 1920–1930-х гг. было характерно избегание темы преемственности, несмотря на ее популярность среди историков того времени. В то же время старые революционеры достаточно много внимания уделили декабристам, с которыми они ощущали свою связь морального характера. Этот факт следует рассматривать в контексте интереса к этической стороне народнического движения в целом, свойственного народнической мемуаристике 1920-1930-х гг.

The article considers the idea of continuity of different periods of revolutionary movement as discussed in the memoirs of revolutionary populists, written after 1917. The author draws upon published and unpublished sources, such as old revolutionaries’ memoirs and letters, as well as the minutes of the meeting of the Society of Former Political Prisoners and Exiles (1930) titled “The Continuity of Revolutionary Generations with the Decembrists”.
In the first part the author analyses the attitude of the memoir writers to the idea of narodniks as precursors to the Bolsheviks or the Socialist Revolutionary Party. The second part deals with the discussion of the Decembrists both in the memoirs and special articles by O.K. Bulanova-Trubnikova and V.N. Figner. The third part considers the opinions about the connection between the Decembrists and narodniks, given by historians and narodniks themselves at the meeting of the Society of Former Political Prisoners and Exiles.
The author concludes that the narodniks’ memoirs usually avoided the idea of continuity, although it was popular among contemporary historians. Nevertheless, they felt a moral connection to the Decembrists whom they discussed at length in their works. This should be viewed in the context of the close attention to the ethical dimension of populism which was characteristic to narodniks’ memoirs of the 1920-1930s.

В статье рассматривается дискуссия о книге Д. Кузьмина (Е.Е. Колосова) «Народовольческая журналистика» (1930), центральным вопросом которой была роль Н.К. Михайловского и Л.А. Тихомирова в журналистике и идеологии «Народной Воли». Данная дискуссия представляет интерес, так как в ней приняли участие одновременно и историки-марксисты, и старые народовольцы, и бывшие эсеры в лице самого Колосова. Первая часть статьи посвящена биографии Колосова и анализу его книги в контексте историографии народничества 1920-х гг. Далее рассматривается история появления и содержание критического «Послесловия» В.Н. Фигнер и причины ее резкой реакции на «Народовольческую журналистику». Особое внимание уделено отношению Фигнер и других старых народовольцев к Тихомирову и его воспоминаниям, которые частично были изданы в 1920-е гг. На основе опубликованных работ и архивных материалов анализируются позиции в дискуссии старых народовольцев (А.П. Прибылевой-Корба, М.Ф. Фроленко, А.В. Якимовой, П.С. Ивановской, Н.С. Русанова) и историков-марксистов (И.А. Теодоровича, Б.П. Козьмина, Б.И. Горева, П.И. Анатольева). В завершении рассматривается заключительный этап дискуссии, на котором Колосов пытался отстоять свою точку зрения, прибегнув к языку политических обвинений, характерному для большевистской публицистики начала 1930-х гг.
На материалах дискуссии автор делает попытку выявить различия в подходах к изучению прошлого основных ее участников. Историки-марксисты уделяли внимание преимущественно вопросам идеологии и генеалогии революционного движения. Фигнер и другие старые народовольцы стремились сохранить память о революционном поколении 1870-х гг. с его особым практическим опытом, психологией и этикой. Колосов пытался собрать воедино и актуализировать свои политические взгляды и исследовательские интересы и встроить их в непростой историографический контекст начала 1930-х гг. В отличие от Фигнер, Колосов не мог сохранять автономию по отношению к «марксистской» литературе и продолжал искать место своим убеждениям в современном контексте.

The article considers the discussion of the book “The People’s Will Party’s Journalism” by D. Kuzmin (E.E. Kolosov). Its key question was the role of N.K. Mikhailovskii and L.A. Tikhomirov in the journalism and ideology of the “People’s Will”. The discussion is of interest because it involved Marxist historians, old populists, and former Socialist Revolutionaries (Kolosov himself). The first part of the article focuses on the biography of Kolosov and analyses his book in the context of the historiography of populism of the 1920s. The article then scrutinizes the origins and content of the critical “Afterword” by V.N. Figner and the reasons of her negative reaction to “The People’s Will Party’s Journalism”. The author pays a special attention to the attitude of V.N. Figner and other old revolutionaries to Tikhomirov and his memoirs which were published in an abridged version in the 1920s. On the basis of published and archival sources the author analyses the opinions of old revolutionaries (A.P. Pribyleva-Korba, M.F. Frolenko, A.V. Yakimova, P.S. Ivanovskaia, N.S. Rusanov) and Marxist historians (I.A. Teodorovich, B.P. Koz’min, B.I. Gorev, P.I. Anatol’ev). Finally, the article reviews the final stage of the discussion, when Kolosov strove to prove his point, using the language of political accusations, characteristic to the Bolsheviks’ journalism of the early 1930s.
On the basis of the materials of the discussion, the author attempts to discern different approaches to the study of the past of all abovementioned parties. Marxist historians paid a special attention to ideology and genealogy of the revolutionary movement. Figner and other old populists sought to preserve the memory of the revolutionary generation of the 1870s with their distinctive practical experience, psychology and ethics. Kolosov was eager to combine his political views and research interests, putting them in a highly volatile historiographical context of the 1930s. Unlike Figner, Kolosov could not be indifferent to the Marxist literature, so he was trying to find a place for his politics in contemporary context.

Статья посвящена история Общества дома-музея памяти борцов за свободу, созданного  в марте 1917 года, сразу после Февральской революции. Согласно устоявшемуся мнению в историографии, Государственный Музей Революции (ГМР) в Петрограде, учреждённый осень 1919 года, стал первым историко-революционным музеем в стране. Он был призван стать идеологическим центром нового политического режима, и выполнял эту функцию в неизменном виде с момента основании. Однако созданный в 1917 году дом-музей по многим пунктам предвосхитил деятельность ГМР: началось формирование коллекции, вырабатывались практики записи воспоминаний участников революционных событий, обсуждались вопросы музеефикации политических тюрем старого режима, музей выполнял и другие, помимо экспозиционных, просветительские задачи. Эти практики впоследствии были унаследованы Музее Революции, как и часть коллекции, и даже некоторые сотрудники Общества стали работать с ГМР после его создания. В 1920-х – начале 1930-х гг. Государственный Музей Революции являлся музеем революции в широком смысле, в нём трудились представители левой интеллигенции, не всегда партийной и большевистской, но политически им комплиментарной, поскольку их интеллектуальная программа проистекала из одного корня – из Просвещения. Похожу картину мы наблюдаем и в других советских институтах: в искусстве, науке, государственном управлении. Таким образом, революция 1917 года стала не разрывом, а логическим продолжением и завершением интеллектуальной традиции русской интеллигенции. Конец этому был положен в середине 1930-х в ходе сталинской контрреволюции, когда ГМР подвергли разгрому за «народнический перекос», переделали экспозиции, вычистили фонды и убрали старых сотрудников.

The article is dedicated to the history of the Society of the Freedom Fighters Commemoration Museum, established in March, 1917, immediately after the February Revolution. The body of literature concurs on the State Museum of Revolution (SMR) in Petrograd, founded in the autumn of 1919, being the first historical and revolutionary museum in the country. It was meant to become the ideological center of the new political regime, and allegedly performed this function unchanged from the ground up through the overall Soviet history. However, the Society created in 1917 anticipated the activities of the SMR in many perspectives: the fund formation started, were developed the practices for tracing of participants of the revolutionary events recollections, issues of the ancien régime political prisons museumification were being discussed, and the museum carried out other educational tasks, besides purely expositional ones. These practices were subsequently inherited by the Museum of the Revolution, as well as parts of the collection, and even some of the Society's employees began to cooperate with the GMR after its foundation in the 1920s – early 1930s. The State Museum of Revolution was a museum of revolution in a broad sense, it was repleted with members of the left intelligentsia, not always party members or even proponents and all the more so Bolsheviks, but politically matching , because their intellectual programs sprang from the same root – Enlightenment. A picture observed in other Soviet fields (art, science, state management) was akin to that of GMR. Thus it is stated, that the revolution of 1917 was not a rupture, but a logical continuation and completion of the intellectual tradition of the Russian intelligentsia. The end of this was laid in the mid-1930s during Stalin's counter-revolution, when GMR was smashed for "Narodnik tilt," forced to alter exhibitions, purge the funds and remove prior employees.

В статье рассматривается практика сопровождения работ
небольшевистских авторов редакционными предисловиями и примечаниями в издательстве Общества политкаторжан в 1920-е – первой половине 1930-х годов. Выявлены их типы, цели, эволюция содержания, а также связь с актуальными для данного периода проблемами истории революционного движения. Автор делает вывод, что на первом этапе редакционные предисловия имели своей целью не только критику ошибочной немарксистской позиции автора. «Неверные» трактовки мемуаристов
преподносились как характерные для определенной эпохи, социальной среды и придающие ценность публикуемому материалу как историческому источнику. На втором этапе (в первой половине 1930-х годов) значительно увеличивается объем редакционных предисловий и примечаний, меняется характер их содержания. В статье показано, что эти изменения были связаны не столько с ростом идеологического контроля, сколько с деятельностью главного редактора издательства И.А.Теодоровича. Он использовал неоднократно звучавший в дискуссиях вокруг Общества призыв усилить роль редакторов-большевиков для трансляции собственной концепции истории народничества. Данный вопрос рассматривается в контексте политической и литературной деятельности И.А. Теодоровича.

The article analyzes the practice of publishing the works of non-Bolshevik authors in the publishing house of the Society of Pre-revolutionary Political Convicts in the 1920s – early 1930s with editors’ prefaces and footnotes. The author classifies those prefaces and footnotes and analyzes their aims, contets evolution, and connection with the issues in the history of the revolutionary movement,
relevant to that period. The author concludes that firstly the editor’s prefaces aimed at criticizing erroneous non-Marxist opinions of memoirists. “Incorrect” interpretations were presented as characteristic for a certain epoch or milieu and giving value to the published material as a historical source. At the second stage (the early 1930s) the volume of editors’ interventions increases, and their character changes. The article shows, that these changes were not so much due to the growth
of ideological control, but to the activity of the editor-in-chief of the publishing house I.A. Teodorovich. He used the idea of increasing the role of Bolshevik editors to promulgate his concept of populism history. The author considers this issue in the context of political and literary activity of I.A. Teodorovich.

Публикация автобиографии шлиссельбуржца М.В.Новорусского (1861-1925), написанной в 1925 г., хранящейся в ГАРФ.
Publication of autobiography of a Shlisselburg prisoner M. V. Novorusskii (1861–1925), written in 1925, held in State Archive of the Russian Federation (GARF).

Дополнение к тексту статьи 15.05.2019: Во вступительной статье мною сделано предположение, что автобиография Новорусского не была написана для Словаря Гранат. Однако, в фонде Н.А.Морозова есть письма к нему из редакции Граната, где говорится, что Новорусский написал свою автобиографию для Словаря за 2 дня до своей смерти, и она была доставлена по почте в редакцию Словаря. Тем не менее автобиография эта не была в Словаре опубликована. (АРАН. Ф. 543. Оп. 3. Д. 159. Л. 2, 4).

The biographical research of famous revolutionary Vera Nikolayevna
Figner by A. V. Voronikhin is analyzed. The author follows the approach of his teacher N. A. Troitsky and conducts an original investigation of V. N. Figner’s life. He shows that now popular black-and-white view on Narodnaya Volya (The People’s Will) is mistaken: its activity (and deeds of Vera Figner as a leader of this organization after 1881/03/01) is impossible to reduce to terrorism.
The life of V. N. Figner after releasing from prison is a very interesting part of the research. The important thing to note, the author pays special attention to high moral principles of his heroine: she and her comrades were not followers of S. G. Nechayev.
В рецензии разбирается биографическое исследование
А. В. Воронихина о знаменитой революционерке В. Н. Фигнер. В нем автор, продолжая традиции своего учителя Н. А. Троицкого, создает вполне оригинальное описание ее жизни, показывая однобокость черно-белых оценок деятельности «Народной воли», которой она руководила после 1 марта 1881 г. Особый интерес вызывает описание ее жизни после выхода из тюрьмы. Важным является внимание автора к нравственным принципам его героини. Сводить деятельность народовольцев к террору и нечаевщине он считает неправильным.

В статье на основе материалов журнала «Каторга и ссылка» и Секции по изучению общественного движения 1830–1870-х гг. при Обществе политкаторжан рассматривается такой аспект советской историографии народничества 1920-1930-х гг., как взаимодействие между историками и участниками революционного движения. Автор выделяет те основные группы проблем, которые были подняты старыми революционерами в их критике работ историков народничества. 

The article discusses the interaction between historians and participants of the populist movement in the process of creating Soviet historiography of the populist movement in the 1920s–1930s. It is based on the materials of the journal “Katorga i ssylka” and the Section for the study of social movements of the 1830s–1870s of the Society of Former Political Prisoners. The author outlines major issues that were raised by old revolutionaries in their critique of the works of historians of populist movement.

татья посвящена анализу чтения семинариста Петра Иванова, зафиксированного им памятной книжке. Иванов рассматривается в качестве представителя поколения 1870-х гг., для которого круг чтения был одним из критериев самоидентификации. Опираясь на концепцию интерпретативного сообщества С. Фиша, автор реконструирует правила обращения с литературой, принятые среди радикально настроенной молодежи. Сопоставление этих правил с индивидуальными практиками чтения позволяет задать вопрос, в какой мере зафиксированная в автобиографических нарративах картина глубокого усвоения канонических текстов, сформировавших мировоззрение народников, соответствует действительности. Автор показывает, что за внешним следованием правилам, определявшим опыт чтения Иванова, крылось хаотичное и зачастую поверхностное прочтение текстов, составлявших обязательный набор участника кружков саморазвития. Потребность опереться на мнение публицистов или достижения «реальной науки» реализовывалась им за счет случайной подборки статей из демократических журналов и научно-популярной литературы, содержание которых интересовало читателя довольно выборочно. Попытки самостоятельного изучения научных текстов наталкивались на отсутствие подготовки, приводившее к отговоркам о недостатке времени на подробное знакомство с книгой или к признаниям в непонимании прочитанного. В результате основу картины мира Иванова составляла литература второго ряда, на которую он реагировал скорее эмоционально, чем рационально, сопереживая бедным и угнетенным или восхищаясь героями романов воспитания. С точки зрения автора, именно Иванов был типичным читателем 1870-х гг., подменявшим чтение ознакомлением, но при этом способным распознавать и усваивать социальную критику из художественных произведений.

В центре внимания автора статьи – письма революционера Г. А. Лопатина к публицисту В. В. Водовозову из фондов Государственного музея политической истории России (ГМПИР) за 1906–1910 гг., написанные после освобождения Лопатина из Шлиссельбургской крепости в 1905 г. Интерес Водовозова к Лопатину был, с одной стороны, прагматическим (ему требовалась помощь в написании словарной статьи и редактуре книги Дж. Кеннана «Сибирь и ссылка»), а с другой – личным. Близость их мировоззрений, сформировавшихся в эпоху народничества, позволила им найти общий язык и считать себя «людьми одного духовного братства».

В статье предпринята попытка реконструкции сложившихся в 1917-1920 гг. взглядов известного российского сектоведа А. С. Пругавина на проблему народных религиозных движений, на их роль и место в общественном развитии страны. Авторы приходят к выводу о том, что Пругавин рассматривал сектантство как один из главных факторов социального прогресса в России. Религиозные нонконформисты в союзе с демократической интеллигенцией должны были сыграть основную роль в строительстве социалистического общества.

При размышлениях о чтении нелегальной литературы 1870-х гг. наше воображение обыкновенно останавливается на образах И.Е Репина, запечатлевшего две типические ситуации обращения с нею. Герои «Сходки» (как и герои «Вечеринки» В.Е. Маковского) спорят, не прибегая к книгам, но нам легко вообразить в их прошлом такое коллективное чтение «запретного плода». Раскрытый чемодан, набитый бумагами, фигурирует в двух вариантах «Арест пропагандиста». Меняется лишь характер крестьян, той самой аудитории, для которой были предназначены принесенные в деревню листовки. С переднего плана раннего варианта, где эмоции «словивших внушителя» являются смыслом картины, они отодвигаются вглубь комнаты, где полумрак, скрывающий лица, не дает угадать реакцию длиннобородых понятых на происходящее. Между тем за пределами этих двух ситуаций у нелегальной литературы существовала обширная аудитория случайных читателей, сталкивавшихся с нею в самых неожиданных местах и отнюдь не всегда добровольно. Оставив в стороне столицы с их кипящей политической жизнью, в этой статье я буду говорить о появлении нелегального в провинциальных городах: у кого и почему был шанс стать читателем революционной литературы, в каких точках городского пространства могла произойти такая встреча, какую реакцию она вызывала и какими последствиями грозила.

У статті йдеться про лінгвістичне переосмислення поняття " народництво ". Здійснено спробу вироблення суто мовознавчих критеріїв цієї стратегії текстотворення. Ключові слова: мовні табу, суржик, іншомовна лексика. В статье речь идёт о лингвистическом переосмыслении понятия " народни-чество ". Совершается попытка отработать собственно языковедческие критерии этой стратегии текстообразования. Ключевые слова: языковые табу, суржик, лексические заимствования. The article deals with rethinking of the concept of the linguistic " populism ". There is an attempt to make the linguistic criteria of this text-building strategy.