LE MESSAGER ВЕСТНИК русского христианского движения OL 207 1 MN Париж — Нью-Йорк — Москва № 207 I — 2017 Анкета «Вестника» Анкета «Вестника» о значении Собора 1917 года: в продолжение дискуссии 1. В чем Вы видите значение Собора для церковной истории, каково его главное «послание» Церкви? 2. В чем значение Собора для Вашей Церкви? Насколько решения Собора были проведены в жизнь в Церкви, к которой Вы принадлежите? 3. Есть ли необходимость в большей реализации решений Собора? Каковы перспективы такой реализации в Вашей Церкви? Протопресвитер Борис Бобринский, профессор СвятоСергиевского богословского института в Париже (Архиепископия Православных Русских Церквей в Западной Европе Константинопольского Патриархата). 1. Собор — это соборность, это чувство, что, все мы живы Духом единым, что все мы собираемся и живем во Христе. Будь то священник, иерей, мирянин — все мы братья и сестры во Христе. И это мы часто забываем: иереи изображают их себя что-то особенное, как и миряне... Значение Собора 1917 года в том, что он показал необходимость здесь и сейчас продолжать возрождать истину древних соборов, которые часто отодвинуты в прошлое. 2. — В чем значение Собора для местной Церкви? Для церковной жизни на Западе? — Местная Церковь должна быть соединена, жить вместе со всеми, жить в Духе Святом с другими Церквами, где бы они ни были, на Западе, на Востоке или на Севере. Должно быть чувство, что все мы друг от друга зависим, и нужно остерегаться, чтоб не создавать какое-то особенное первенство: мы, я, Москва, Константинополь... Все мы созданы воедино, и Господь всех нас объединяет, в подлинном смысле слова «соборность». 110 111 о значении Собора 1917 года — Вы были знакомы с участниками Собора — протоиереем Сергием Булгаковым, протоиереем Сергием Четвериковым, А.В. Карташёвым... Вам приходилось говорить с ними о Соборе 1917 года? — Это наши подвижники, старцы, мудрецы... Они умели нам передать истину древних соборов, которой мы сейчас и живем, которую проповедуем и возвещаем. За это мы им благодарны и молимся за них. Они — наши святые отцы. Они позволили нам понять, что древние соборы, как Никейский и Константинопольский, были образцом, каким должен быть Вселенский Собор. Благодаря переданному ими, мы можем передавать нашему поколению, что точно нужно восстанавливать и что должно быть удержано из послания древних Соборов. Беседовала Татьяна Викторова Андрей Псарев, диакон, преподаватель канонического права в Свято-Троицкой семинарии в Джорданвилле (Русская Православная Церковь Заграницей). 1. Значение Собора для церковной истории в том, что он стал выразителем чаяний всего народа Божия о том, как обустроить церковную жизнь, чтобы она максимально эффективно выполняла свое служение Богу и людям. Главное послание я вижу в том, что Собор попытался «прослушать» всю Русскую Церковь, посредством привлечения к своим занятиям представителей всех ее составляющих общностей. 2. Постановление Всероссийского Поместного Собора о сборе сведений о пострадавших за веру легло в основу почитания новомучеников в Русской Зарубежной Церкви. Принятый на Соборе приходской устав до сих лежит в основе Нормального приходского устава, по которому существуют общины РПЦЗ. То же, я думаю, можно сказать об органах епархиального управления и суда и совершенно определенно о самом Всезарубежном Соборе с участием клира и мирян. Последний орган, кстати, и рассматривал в 2006 году вопрос о восстановлении общения в Русской Церкви. Пожалуй, что Вестник РХД № 207 112 Жизнь Церкви этими аспектами, влияние Собора на РПЦЗ ограничивается, что, впрочем, само по себе не так уж и мало. Всероссийский Поместный Собор имел еще один важный аспект для самосознания РПЦЗ. В ХХ веке на протяжении десятилетий идея собора, находящегося в преемстве с Собором 1917–1918 годов, служила важным элементом риторики РПЦЗ. Такой свободный от внешнего воздействия Собор виделся неким форумом, должным подвести однозначный итог церковным разделениям ХХ века. Практически было неясно кто, как и на каких правах соберется на этот Собор. Поэтому такой собор, где бы участвовали представители РПЦ, РПЦЗ, Катакомбной Церкви, не состоялся. В какой-то степени он был заменен осмыслением процессов церковной истории ХХ века в лоне РПЦ (социальная концепция — яркий тому пример), переговорным процессом между РПЦ и РПЦЗ и начавшимся несколько лет назад освоением неизданного наследия Всероссийского Поместного Собора. 3. При всем вышеотмеченном значении решений Собора для РПЦЗ, зачастую среди представителей ее клира авторитет Собора считается скомпрометированным революционными и либеральными влияниями, которыми было охвачено российское общество в 1917 году. Для ответа на подобные суждения необходима дискуссия о полноте решений, принятых на Всероссийском Поместном Соборе, в среде епископата, клира и христианского народа. Благо сейчас корпус соборных деяний становится доступен посредством публикаций московского Новоспасского монастыря. Независимо от отношения к конкретным решениям Собора 1917–1918 годов, Русской Зарубежной Церкви необходимо соборное осмысление тех задач евангельской проповеди и служения, которые ставят перед Церковью конкретные социальные и исторические условия, а это та же задача, которая стояла перед отцами Всероссийского Собора сто лет назад. Павел Мейендорф, главный редактор журнала St. Vladimir’s Theological Quarterly, в прошлом профессор кафедры литургического богословия Свято-Владимирской семинарии (Православная Церковь в Америке). Анкета «Вестника» 113 о значении Собора 1917 года 1. Я назвал бы Собор 1917 года самым значительным событием в истории православия со времени падения Константинополя в 1453 году. Его главным посланием была попытка восстановить в жизни Православной Церкви реальную соборность, создав церковный строй, который соответствует современной эпохе, — строй, где слышен голос верующих, представляющих все уровни церковной жизни, в частности, голос мирян, низшего клира и епископата. 2. Устав Православной Церкви в Америке создавали, ориентируясь на решения Собора 1917–1918 годов и адаптируя их к ситуации в Северной Америке. В каждой епархии существует ежегодное епархиальное собрание, где в равной степени представлены клир и миряне. Каждые три года в нашей Церкви проходит «Всеамериканский собор», где клир и миряне представлены опять-таки в равной степени. Имена кандидатов в епископы называются епархиальными собраниями, после чего выдвинутые кандидаты избираются Синодом епископов. Выборы епископа — предстоятеля Православной Церкви в Америке проходят на очередном или чрезвычайном «Всеамериканском соборе», а затем избрание утверждается Синодом епископов. Миряне активно участвуют в работе всех церковных учреждений. В своей основе это устройство существует с той поры, когда архиепископ Тихон, впоследствии Патриарх Московский, служил в Америке, а после получения в 1970 году автокефалии от Московского Патриархата оно было закреплено Уставом Православной Церкви в Америке. 3. Несмотря на то что такой строй хорошо служит нашей Церкви уже около ста лет, временами возникает сопротивление ему со стороны отдельных епископов, полагающих, что он не вполне каноничен и ограничивает их власть и авторитет. В некоторой степени это объясняется долей клерикализма, под влиянием которого находится современное православие и который не способен признать священство всех верных, лежащее в основе соборности. Здесь следует отметить ту важную роль, которую сыграли в укреплении видения церковной жизни с точки зрения соборности Свято-Сергиевский богословский институт в Париже и Свято-Владимирская богословская семинария в Нью-Йорке. Вестник РХД № 207 114 Жизнь Церкви Священник Георгий Кочетков, профессор, основатель и ректор Свято-Филаретовского православного христианского института в Москве, основатель и духовный попечитель Преображенского содружества малых православных братств (Русская Православная Церковь Московского Патриархата). 1. Мне представляется, что Московский собор Российской Православной Церкви 1917–1918 годов — явление выдающееся и в каком-то смысле даже уникальное в истории Православия. В любом случае прошло много исторического времени с тех пор, когда были возможны подобные соборы в Церкви. Думаю, что этот Собор важен прежде всего своим составом и своим настроем. Состав его включал в себя не только епископов, но и духовенство, монашество и мирян. При этом все работали очень интенсивно, очень самостоятельно, очень ответственно и компетентно. Да, на Соборе был принцип представительства, были какие-то элементы, связанные с реалиями того времени, со стремлением к демократии, к внешней свободе, к обновлению Церкви, но это не было определяющим фактором. Очень важно, что предшественниками, «отцами» Собора по существу стали многие выдающиеся церковные деятели того времени, среди которых нельзя не назвать в первом ряду Николая Петровича Аксакова и Николая Николаевича Неплюева. Собор с самого начала принял позицию на покаяние, то есть на изменения внутренние, а не только внешние. Но он не отказывался и от рассмотрения горячих внешних вопросов. Он действительно собрал реальные проблемы и как мог, их сформулировал и попытался их решить. Это были проблемы жизни в Церкви, конечно, но в меняющемся обществе. Отказ от клерикализма, укрепление принципа соборности, восстановление канонических начал и желание определенной части Собора восстановить патриаршество — все это имело большое значение. Собор хотел рассматривать и рассматривал даже такие вопросы, как вопрос русского богослужебного языка, или, скажем, о введении чина диаконисс, изменения положения женщин, и не только мирян, в церковной жизни, выборности епископата, не только патриарха и синода, создания Высшего Церковного Совета и так далее. Анкета «Вестника» 115 о значении Собора 1917 года На Соборе проявилось желание найти адекватную форму жизни прихода, установив приходской устав, в отличие от монастырского. Все это имело огромное значение и могло существеннейшим образом изменить духовную ситуацию в России к лучшему, если бы этот Собор собрался немножко раньше, скажем, в 1905–1907 годах, когда возникла идея его созыва, которая была, как казалось, близка к реализации. На мой взгляд, была совершена огромная ошибка императором, который все-таки отказался от идеи созыва Собора, и поэтому он смог собраться только после февральского переворота 1917 года. Таким образом, главное как бы послание Собора — это обновление без обновленчества, как мы сказали бы теперь, это восстановление соборности снизу и сверху, это живая жизнь Церкви во всем ее многообразии. 2. — Вы говорите о значении Собора для Вашей Церкви и для церковной истории в целом? — Конечно, и то и другое. Собор имел, и имеет, и будет еще иметь огромное значение для нашей Церкви, для Русской Православной Церкви. Он не смог в большой степени раскрыться, раскрыть свои решения в жизни, так сказать, их осуществить, воплотить в жизнь, не смог по причине внешних обстоятельств, которые очень быстро сделали это практически невозможным. Но его идеи сохранились, его постановления сохранились, его намерения известны, его недостатки нам тоже известны. Не случайно, Собор повлиял и в целом на христианскую жизнь в ХХ веке. Приведу пример, который, надеюсь, ни у кого не вызовет никаких сомнений: влияние этого Собора на Второй Ватиканский собор. Оно было не очень явным и, может быть, об этом не так часто говорят, однако очень многие вопросы, которые начал рассматривать и даже частично успел рассмотреть Великий Московский собор 1917–1918 годов, повторились на Втором Ватиканском соборе. В большой степени они были типологически усвоены и разработаны, развиты дальше отцами Второго Ватикана. Сыграл свою роль Московский Собор и в развитии мирового богословия. Конечно, его решения, оцениваемые критически или позитивно, вызвали большой интерес прежде всего у экклезиологов, а экклезиология — это одно из основных открытий ХХ века. Вестник РХД № 207 116 Жизнь Церкви 3. Решения Собора в ХХ веке были недостаточно реализованы, и сейчас мы пока еще имеем ту же картину. Некоторым может представляться, что развитие церковной жизни в нашей Церкви, в Русской Православной Церкви, особенно в последнее десятилетие или десятилетия после падения советской власти, устраивается в русле решений Собора 1917–1918 годов, но, как известно, это не совсем так. В целом ряде важнейших вопросов нынешняя ситуация в нашей Церкви отклоняется от решений Собора 1917–1918 годов, что большинство людей считает принципиальным недостатком нашей современной церковной жизни. Мне думается, что прежде всего надо вернуться к самим решениям этого Собора и сначала постараться их максимально исполнить. И дальше надо идти вперед, развиваться в духе этого Собора, но не идти назад. И конечно, это в первую очередь касается вопроса о клерикализме, который сейчас набрал обороты и превратил нашу Церковь в нечто совершенно иное по сравнению с тем, чем она была даже до революции. Этот клерикализм изменил сам экклезиологический тип жизни нашей Церкви. Я бы сказал, у нас появился новый тип экклезиологии, которого в православии прежде не было. Для православия никогда не была характерна такая вертикаль власти, какую мы имеем сейчас: вертикаль власти без какой-либо реальной соборности. Это не только не характерно для нашей истории, но не должно быть характерно и для православия в целом. Потому что иначе мы становимся бÒльшими католиками, чем сама Римско-Католическая Церковь, большими католиками, чем папа Римский. Поэтому всем православным нужно трудиться над тем, чтобы изучать решения Собора, чтобы обсуждать их, чтобы исполнять их, потому что никакие его решения на сегодняшний день не отменены. Все, что отменено, на самом деле не очень канонично и законно, а все, что изменилось принципиальным образом, все эти изменения пока не в лучшую сторону, так что придется добиваться лучшего. Надеюсь, в нашей Церкви силы для этого будут: найдутся и богословы, найдутся и епископы, клирики и миряне, так же как и монахи. И это дело будет с Божией помощью сделано! И хочется верить, что это произойдет в обозримом будущем. К :      С  W  Община в гонениях. Круг отца Александра Глаголева Только тогда страдания христианина будут подобны страданиям Христа и спасительны для страдальца, когда он среди страданий сохранит и правую веру, и твердую любовь к Отцу Небесному, вразумляющему бедствиями, а также братскую любовь к ближним, не исключая и врагов своих. Свящ. Александр Глаголев Мартиролог и «микроистория» Жизнь свидетелей и пути мучеников являются критериями критического переосмысления взглядов на мартиролог XX столетия. Статистика жертв и описания мук, фотографии в профиль и анфас в следственных делах жертв ГУЛАГа и архивные документы подобны полю, усеянному костями в видении Иезекииля (37, 1–14)1. Одни способны усматривать в них почву для уныния и нигилизма, другие — для мести или реванша. Но такие поверхностные взгляды, как слои льда, отдаляют нас от глубинных мотивов свидетельства. «Главное в мученике — не кровь, а неизменная, неизменяющая любовь. Дело не в тиграх и львах. Многие люди погибали, растерзанные хищными зверьми, но только те, чья смерть была проявлением милосердной любви, то есть любви к Богу и любви к людям, погибли мучениками в основном смысле этого слова mаrtyr, то есть свидетелями»2. В словах митрополита Антония (Блума) мы слышим неискаженный голос исповедников ХХ века. Их осмысление собственного пути тщательно искореняли в эпоху массового и безымянного уничтожения не только людей, но и памяти об их образе мысли. Самосознание целого сонма безвестных свидетелей правды точно передал погибший на допросах в 1937 году последний ректор Киевской духовной академии священник Александр Глаголев: «Только тогда страдания 117