Нау́ка — сфера человеческой деятельности, направленная на выработку и систематизацию объективных знаний о действительности. Человек, занимающийся наукой — учёный.
Наука и искусство так же тесно связаны между собой, как легкие и сердце, так что если один орган извращен, то и другой не может правильно действовать[2][3].
Единственное, чему научила меня моя долгая жизнь: что вся наша наука перед лицом реальности выглядит примитивно и по-детски наивно — и всё же это самое ценное, что у нас есть.[4]
Наука интернациональна. Наука в своем лучшем виде — это также братство. Как и в других областях деятельности, мы должны признать, что в достижении наших целей мы стоим на плечах наших предшественников и товарищей.
Science is international. Science at its best is also a fraternity. As in other fields of endeavor, we must recognize, that in reaching for our objectives we stand on the shoulders of our predecessors and companions[5].
Наука, так долго находившаяся под запретом, наука, преследуемая в течение всего средневековья, отвоевала свою независимость ценою тех услуг, которые она оказала людям...[6]:160
Первые понятия, с которых начинается какая-нибудь наука, должны быть ясны и приведены к самому меньшему числу. Тогда только они могут служить прочным и достаточным основанием учения.[6]:103
...Надо же помнить, что не люди существуют для науки и искусства, а что наука и искусство вытекли из естественной потребности человеканаслаждаться жизнью и украшать её всевозможными средствами.[6]:80
Чем более всеобъемлющ смысл, тем менее он постижим. Бесконечный смысл необходимо лежит вне постижения конечного существа. Это пункт, где наука уступает и мудрость берёт верх.
Бог создал объём, а поверхность — порождение Дьявола. — Образное выражение о поверхности полупроводников, которые можно рассматривать как дефекты, нарушающие трансляционную симметрию и из-за этого значительно затрудняющие расчёты.
Стыдно должно быть тому, кто пользуется чудесами науки, воплощёнными в обыкновенном радиоприёмнике, и при этом ценит их так же мало, как корова те чудеса ботаники, которые она жуёт[12].
Sollen sich auch alle schämen, die gedankenlos sich der Wunder der Wissenschaft und Technik bedienen und nicht mehr davon geistig erfasst haben als die Kuh von der Botanik der Pflanzen, die sie mit Wohlbehagen frisst[11].
Науку часто смешивают с знанием. Это грубое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, т.е. уменье пользоваться знанием как следует.[10]
В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть её сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам.
— Карл Маркс. Предисловие к французскому изданию ["Капитала"] (18 марта 1872 г.).— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 23, с. 25.
...все результаты наук, которые мы выше выкинули из антропологии, входят в неё уже в своей группировке, как частные приложения логических методов и явлений феноменологии духа к отдельным психическим данным. Научное творчество обнимает все науки в их общих выводах и их систематическом построении. Логика обнимает все их методы. Наконец, все их отдельные факты, частные результаты, добытые случайным или намеренным исследованием ученых, входят в историю наук. Вся наука в целом своем составе размещается по различным отделам антропологии. Но научное творчество этим не исчерпывается. Группировка фактов науки, сближение их помощью гипотез составляет лишь простейшую его часть.[13]
Косвенная выгода для государства учреждения заводских дел будет состоять именно в том, что народ увидит, когда заводы будут учреждены, действительное приложение знания к достижению таких выгод, которые помимо знания и не могут быть получены. Разве без знания и науки, т. е. без изучения того, что узнали раньше, из-за одного, скажем проще, любопытства, можно видеть, что из свёклы получается сахар, из песка, золы и извести стекло, из дёгтя краски, из колчедана купоросное масло?[14]
Наука может быть создана только теми, кто насквозь пропитан стремлением к истине и пониманию. Но источник этого чувства берёт начало из области религии. Оттуда же — вера в возможность того, что правила этого мира рациональны, то есть постижимы для разума. Я не могу представить настоящего учёного без крепкой веры в это. Образно ситуацию можно описать так: наука без религии — хрома, а религия без науки — слепа.[15] — Примечание: часто цитируется только последняя часть, лишённая контекста: «Наука без религии — хрома, а религия без науки — слепа».
Наука пользуется мёртвой водой, искусство ― живой. Когда мы научно постигнем весь закон жизни, то всё живое умирает (исчезнет личность). Напротив, если бы искусство могло, то оно воскресило бы всё умершее. Наши последние века проходят под знаменем научного анализа и разрушения «наивных иллюзий мира». И потому наука везде торжествует, искусство унижено до служения забавам невежд и пользу его видят только в «отдыхе».[16]
Я уже не говорю о том, что сказанное наукой слово почти никогда не бывает последним. Истина, добытая на одном уровне знаний, может быть опровергнута на более высоком.[17]
…Наука всегда предположительна — она признаёт, что изменение существующих на данный момент теорий рано или поздно окажется необходимым: сам ее метод не допускает полного и окончательного доказательства.
…когда какая-нибудь ничтожность, маленький человечек делает открытие, то это не только заставляет их [учёных] без серьезного разбора и рассмотрения отрицать, но и завидовать. И отрицание превращается в преследование и глумление. Они чувствуют личное оскорбление от ненавистного гения, так как открытие сделано не ими и не их классом. Признай они его, им скажут: «А почему же не вы сделали это изобретение? На своем ли вы месте, не забрались ли высоко?»
Наука точна, по крайней мере ни одна отрасль ума не отличается такой трезвостью, но воображение наше слабо. Оно столько раз обманывало людей, что в настоящее время кредит его сильно упал. <…> Несколько ранее, кроме очевидных фантазеров, никто не допускал возможности небесных сношений, в особенности путешествий вне Земли. Поэтому устанавливалось мнение, что они невозможны. А если так, то все факты, доказывающие эти сношения, если они и были, беспощадно отрицались людьми науки.
Бездарный ученый, тупица, прослужил 24 года, не сделав ничего хорошего, дав миру десятки таких же бездарных узких ученых, как он сам. Тайно по ночам он переплетает книги — это его истинное призвание; здесь он артист и испытывает наслаждение. К нему ходит переплетчик, любитель учености. Тайно по ночам занимается наукой.
У Природы свой путь, и когда мы собираемся исследовать этот путь, нет смысла ставить конкретные задачи, нужно просто попытаться как можно больше узнать о мире, в котором мы живём. Может статься, что мы не сумеем получить ответы на все свои вопросы, но я этого и не жду. Моё любопытство в науке состоит в том, чтобы просто узнать о мире что-то новое, и чем больше я узнаю, тем будет лучше для познания.
— «Радость познания» (в переводе Т. А. Ломоносовой)
Научное знание — это способность делать либо хорошее, либо плохое, но оно не содержит инструкции по своему использованию. Ценность такой способности очевидна, даже несмотря на то, что она может быть сведена на нет тем, что человек с ней делает.
— «Какое тебе дело до того, что думают другие?» (в переводе Н. А. Зубченко)
Научное знание — это нечто, состоящее из утверждений разной степени определённости, некоторые из которых далеки от уверенности, другие близки к ней, а третьи являют собой абсолютную определённость.
Мы, учёные, к этому привыкли и считаем само собой разумеющимся, что быть неуверенным в чём-то абсолютно нормально, что вполне возможно жить и не знать. Но я не знаю, понимает ли истинность этого каждый. Наша свобода сомневаться родилась из борьбы против авторитетов в самые ранние дни науки. Это была очень долгая и ожесточённая борьба: позволить нам оспаривать — подвергать сомнению — быть неуверенными. Я думаю, что важно не забывать об этой борьбе, потому что, в противном случае, мы потеряем то, что получили.
— «Какое тебе дело до того, что думают другие?» (в переводе Н. А. Зубченко)
Наука интересуется фактами об атомах, молекулах, звёздах, а не нами, во всяком случае, мы интересуем науку не настолько, чтобы её компасом служила непосредственная полезность результатов. Следует отметить, что в древности бескорыстие теоретических изысканий было более явным, чем сейчас. Опыт научил нас, что нет бесполезной науки в самом прагматичном значении слова «польза», потому что никогда не известно заранее, какая информация о природе пригодится, более того, окажется необыкновенно нужной и важной.
... любая, даже самая точная наука развивается не только благодаря новым теориям и фактам, но и благодаря домыслам и надеждам учёных. Развитие оправдывает лишь часть из них. Остальные оказываются иллюзией и потому подобны мифу.
— Пускай сделает Науку.
Машина заурчала, и вскоре площадь перед домом Трурля заполнилась толпой учёных. Одни потирали лбы, писали что-то в толстых книгах, другие хватали эти книги и драли в клочья, вдали виднелись пылающие костры, на которых поджаривались мученики науки, там и сям что-то громыхало, возникали странные дымы грибообразной формы, вся толпа говорила одновременно, так что нельзя было понять ни слова, составляла время от времени меморандумы, воззвания и другие документы, а чуть поодаль сидели несколько одиноких старцев; они беспрерывно мелким бисерным почерком писали на клочках рваной бумаги.
— Ну, скажешь, плохо? — с гордостью воскликнул Трурль. — Признайся, вылитая наука!
— Dobrze. Niech zrobi naukę.
Maszyna zawarczała i po chwili plac przed domostwem Trurla wypełnił się tłumem naukowców. Wodzili się za łby, pisali w grubych księgach, inni porywali te księgi i darli je na strzępy, w dali widać było płonące stosy, na których skwierczeli męczennicy nauki, tu i ówdzie coś hukało, powstawały jakieś dziwne dymy w kształcie grzybów, cały tłum gadał równocześnie, tak że słowa nie można byłe zrozumieć, od czasu do czasu układając memoriały, apele i inne dokumenty, w odosobnieniu zaś, pod nogami wrzeszczących, siedziało kilku samotnych starców i bez przerwy maczkiem pisało na kawałkach podartego papieru.
— No co, może złe?! — zawołał z dumą Trurl. — Wykapana nauka, sam przyznasz!
Наука? Это прежде всего капитуляция. Обычно подчёркивают её успехи, но они приходят не сразу и всё равно не покрывают громадных потерь. Ведь наука — это согласие на бренность и ничтожество индивидуума, который и возникает-то в результате статистической игры сперматозоидов, борющихся за первенство в оплодотворении яйца. Это согласие на бренность, на необратимость, на отсутствие возмездия и высшей справедливости и предельного познания, предельного понимания всего сущего, — и такое согласие могло бы быть даже героическим, когда б не то, что сами творцы науки так часто не отдают отчёта в том, что они действительно творят!
Мировая наука как целое действует наподобие сита, отделяющего пшеницу от плевел: она правду видит, хотя и не скоро скажет. Суждения отдельных ученых, хотя бы и нобелевских лауреатов, хотя бы даже Эйнштейнов, сами по себе не имеют доказательной силы в науке. Они получают ее (то есть могут ее получить) лишь после многократных и тщательных проверок. И как раз коллективный, внеличностный характер науки, та ее особенность, что процедуры познания, складывавшиеся столетиями, стоят выше любого индивидуального мнения, даже самого авторитетного, служат гарантией действительной объективности познания, и надежней этой гарантии ничего быть не может. Это не означает абсолютной непогрешимости науки, но означает нечто более важное: наука ошибается, однако в своем дальнейшем движении аннулирует собственные ошибочные утверждения.
— «О "неопознанных летающих объектах"»
Начнем с того, что научные ошибки далеко не всегда приводят к плачевным результатам. Вулканизированный каучук, тефлон и пенициллин – вот самые известные последствия таких ошибок. Камилло Гольджи открыл окрашивание осмием – метод, позволяющий рассмотреть фрагменты нейронов, – случайно пролив раствор на мозговую ткань. Даже откровенно ложные мнения – например, заявление естествоиспытателя и алхимика XVI века Парацельса о том, что ртуть, сера и соль относятся к первоэлементам мироздания, – помогли алхимикам отвлечься от безумной погони за искусственным золотом и углубиться в реальный химический анализ. Благословенные промахи и грубые ошибки двигали развитие науки на протяжении всей истории.[18]
Ереси и расколы суть науки дети;
Больше врёт, кому далось больше разумети;
В безбожие приходит, кто над книгой тает, ―
Говорит тот, кто и сам мало бога знает.[20]
— Антиох Кантемир, «Сатира I. На хулящих учение. К уму своему», 1731
Науки все корысть на свет произвела, Поэзия одна от чувств произошла.[21]
↑Поспелов Дмитрий Где начало того конца, которым кончается это начало? (рус.) // Знание — сила : журнал. — 1985. — № 6. — С. 26—29.
↑Л. Н. Толстой Что такое искусство? (1897—1898) // Полное собрание сочинений. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1951. — Т. 30. — С. 186.
↑Ю. Наточин Год в Новосибирске // Наука и жизнь : журнал. — 1989. — № 1. — С. 83.
↑Letter to Hans Muehsam (9 July 1951), Einstein Archives 38-408, quoted in The Ultimate Quotable Einstein (2010) by Alice Calaprice
↑ 12345678Е.С.Лихтенштейн (составитель) «Слово о науке». Книга вторая.. — М.: Знание, 1981. — 272 с. — (817728). — 100 000 экз.
↑Афоризмы. Золотой фонд мудрости / сост. О. Еремишин — М.: Просвещение, 2006.
↑Mme CuriePierre Curie. — Paris: Payot, 1924. — P. 51. — (Les grands hommes de France).
↑Кюри М. Пьер Кюри (перевод с французского С. А. Щукарева) // Кюри М. Пьер Кюри. Кюри Е. Мария Кюри. — М.: Молодая гвардия, 1959. — С. 38. — (Жизнь замечательных людей. Серия биографий; Вып. 5 (271)). — 50000 экз.
↑ 12345678Большая книга афоризмов (изд. 9-е, исправленное) / составитель К. В. Душенко — М.: изд-во «Эксмо», 2008.
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе
Новости в Викиновостях
