2

ÂÎÐÎÍÀ È ÐÀÊ

Летит ворона над озером, смотрит: пол-

зёт рак. Цап его, села на вербу и думает за-
кусить.
Видит рак, что приходится пропадать,
и говорит:
— Ай, ворона, ворона! Знал я твоего отца
с матерью: что за славные были птицы!
— Угу! — говорит ворона, не раскрывая
рта.
— И сестёр, и братьев твоих знал, отлич-
ные были птицы!
— Угу! — опять говорит ворона.
— Да, хоть хорошие были птицы, а всё же
далеко до тебя.
— Ага! — каркнула ворона во весь рот
и уронила рака в воду.
А ему того только и надо было.

3
4
 ÐÅÏÊÀ

Посадил дед репку — выросла большая-

пребольшая.
Стал дед репку из земли тащить: тянет-
потянет, вытянуть не может.
Кликнул дед на помощь себе бабку.
Ухватилась бабка за дедку, дедка за реп-
ку: тянут-потянут, вытянуть не могут.
Позвала бабка внучку.

5
 Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за
репку: тянут-потянут, вытянуть не могут.
Кликнула внучка Жучку.
Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за
дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытя-
нуть не могут.
Кликнула Жучка кошку.

6
 Кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за
бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-
потянут, вытянуть не могут.
Кликнула тогда кошка мышку.
Мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за
внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка
за репку: тянут-потянут — вытянули репку.

7
8
 ÏÅÐÅÏÐÀÂÀ

Подружились как-то раз между собой ла-

поть, соломинка да пузырь и пошли вместе
путешествовать.
Долго шли они, подошли к реке и думают,
как через реку им перейти.
Вот пузырь и говорит:
— Лапоть, а лапоть, спускайся-ка в воду,
мы на тебе и переплывём.
— Нет, — говорит лапоть, — я боюсь. Пусть
лучше соломинка с берега на берег ляжет,
а мы по ней и перейдём.
Так и сделали. Легла соломинка с одного
берега на другой.
Первый пошёл по ней лапоть. До сере-
дины шёл он благополучно, а тут вдруг со-
ломинка под ним как переломится!..
И полетел наш лапоть в воду.
Увидал пузырь с берега,
что лапоть в воде барахта-
ется, и начал хохотать что
есть силы.
Хохотал-хохотал да как
лопнет! И был таков.
Так все трое и погиб-
ли.
9
10
 ÌÓÆÈÊ È ÌÅÄÂÅÄÜ

Подружился медведь с мужиком, и взду-

мали они репу сеять. А мужик был хитрый.
— Мне, — говорит, — брать корешок, а те-
бе, Миша, вершок.
Выросла у них репа, да такая славная —
крупная, сладкая. Взял себе мужик корешки,
а Мише отдал вершки. Поворчал Миша, да
делать нечего.
«В другой раз умнее буду, — думает он про
себя. — Когда будем ещё что-нибудь сеять,
уж меня так не проведёт мужик».

11
 Вот на другой год и говорит мужик мед-
ведю:
— Давай, Миша, опять вместе сеять.
— Ладно, — говорит медведь, — только
теперь ты себе бери вершки, а мне отдай
корешки, так-то лучше будет.
— Ну что ж! — говорит мужик. — Пусть бу-
дет по-твоему.
И посеяли они пшеницу.
12
 Хорошая пшеница уродилась. Мужик взял
себе по уговору вершки, а Мише отдал кореш-
ки. Намолотил мужик пшеницы, напёк себе
ситников да лепёшек, а Миша опять остался
ни с чем. Рассердился он на мужика и не стал
больше с ним дружбу водить.

13
14
 ÂÎËÊ È ÊÎÇËßÒÊÈ

Жила-была коза с козлятками. Построила

она себе избушку в лесу, там и жила с ними.
Днём уходила коза в лес за кормом. Уйдёт,
а деткам велит крепко-накрепко запереться
и дверей никому не отпирать.
Воротится коза домой, постучит рожками
в дверь и запоёт:

Козлятушки, ребятушки,
Отомкнитеся, отопритеся!
Ваша мать пришла,
Молочка принесла.

15
 Услышат козлятки голос матери и отопрут
ей двери. Покормит она их и опять в лес уй-
дёт.
Подслушал раз волк, как коза поёт, и заду-
мал козляточек съесть. Подождал он, когда
коза ушла, подошёл к дверям избушки и за-
пел, но только грубым-грубым голосом:

Козлятушки, ребятушки,
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла,
Молочка принесла.

16
 Услыхали козлятки, что чужой голос поёт,
узнали волка и говорят:
— Слышим, слышим, не матушкиным го-
лосом поёшь. Матушка поёт тоньше, ступай-
ка прочь! — И не отворили дверей волку.
Постоял-постоял волк, да так и ушёл ни
с чем.
Пришла мать и похвалила деток, что её
послушались:
— Умники вы, деточки: не отперли волку
двери. Съел бы он вас и косточек не оста-
вил.

17
18
 ÒÅÐÅÌ-ÒÅÐÅÌÎÊ

Стоит в поле теремок. Бежит мышка-

норушка:
— Терем-теремок! Кто в тереме живёт?
Никто не откликается.
Стала мышка в тереме жить да поживать.
Прискакала лягушка-квакушка:
— Терем-теремок! Кто в тереме живёт?
— Я, мышка-норушка, а ты кто?
— А я лягушка-квакушка.
— Ступай ко мне жить.
Стали они вдвоём жить.
Прибежал косой заяц:
— Терем-теремок! Кто в тереме живёт?
— Я, мышка-норушка, да лягушка-квакуш-
ка, а ты кто?
— А я везде-поскачишь.
— Иди к нам жить.
Стали они втроём жить.
Прибежала лисичка-сестричка:
— Терем-теремок! Кто в тереме живёт?
— Я, мышка-норушка, да лягушка-квакуш-
ка, да везде-поскачишь, а ты кто?
— А я на-горе-увёртыш.
— Иди к нам жить.
19
 Стали они жить вчетвером.
После всех пришёл медведь и заревел что
есть мочи:
— Терем-теремок! Кто в тереме живёт?

20
 — Мышка-норушка, да лягушка-квакушка,
да везде-поскачишь, да на-горе-увёртыш,
а ты кто?
— А я всех-вас-давишь!
Сел медведь на теремок и раздавил всех.

21
22
 ÆÓÐÀÂËÜ È ÖÀÏËß

Жили на болоте журавль да цапля. У журав-

ля избушка была на одном краю болота, у цап-
ли — на другом.
Скучно стало журавлю одному жить, и за-
думал он жениться.
— Пойду, — говорит, — посватаюсь к цапле.
Пошёл на длинных своих ногах. Шёл-шёл,
пришёл и говорит:
— Цапля, а цапля, иди за меня замуж!
А цапля ему:
— Нет, журавль, не пойду за тебя замуж:
у тебя платье коротко, ноги длинны, летаешь
худо, кормить меня будешь плохо.
Нечего делать, пошёл журавль домой не-
солоно хлебавши.
Прошло немного времени. Задумалась
цапля про свое житьё-бытьё.
«Что одной-то жить, — думает, — скучно,
слова сказать не с кем, пойду лучше за журав-
ля замуж».
Приходит она к журавлю.
— Ну что ж, — говорит, — бери меня замуж.
А журавль уже раздумал жениться.
— Нет, цапля, не возьму тебя замуж: когда сва-
тал, не шла, а теперь иди от меня, пока цела.
23
 Заплакала со стыда цапля и пошла до-
мой.
Подумал-подумал журавль да и говорит
себе:
— Эх я дурень, дурень, не взял за себя
цаплю. Плохо одному-то жить, пойду уж
возьму её.
Приходит к цапле и говорит:
— Что ж, цапля, передумал я, иди за меня.
А цапля сердится на журавля, не может
обиды простить и говорит:

24
 — Иди прочь, долговязый, так я и пошла за
тебя замуж, дожидайся!
Нечего делать, побрёл журавль домой.
Опять цапля задумалась: «Зачем я отка-
зала? Пойду лучше за журавля».
Приходит свататься, а журавль опять не
хочет.
Вот и ходят они по болоту один к другому.
Сватаются-сватаются, а жениться не могут.

25
26
 ÌÅÄÂÅÄÜ È ÁÀÐÁÎÑ

Была у мужика собака, звали её Барбо-

сом. Пока Барбос был молод и силён, хозя-
ин кормил его, а состарился — хозяин забыл
и думать о нём. Отощал Барбос, еле ноги
передвигает.
Вот и говорит хозяин своей жене:
— Гони, жена, Барбоса со двора, что его
хлебом задаром кормить.
Прогнали Барбоса.
Пошел он в лес, а навстречу ему медведь.
— Здравствуй, пёс! Куда идёшь?
— Иду куда глаза глядят.
— Что ты, пёс, худ больно?
— Как же мне толстым быть, коли я от го-
лода чуть жив? Пока я молод и силён был, кор-
мили меня хозяева, а старость пришла — со
двора согнали. Видишь, правда-то у людей
какая.
— Плохо твоё дело. Есть-то тебе небось
хочется?
— Ещё как хочется-то!
— Пойдём со мной, я тебя накормлю.
Пошёл Барбос вместе с медведем. Шли
они, шли, попадается им телёнок — от стада
отстал да в лесу заблудился. Обрадовался
27
медведь, кинулся на телёнка, разорвал его
на клочки, сам поел и Барбоса накормил.
Стал медведь с тех пор каждый день кор-
мить Барбоса. Поправился пёс хоть куда.
— Ну, Барбос, ты теперь отъелся, — гово-
рит медведь, — ступай к своим хозяевам.
— Что ты, Мишенька, куда я пойду? Они
опять меня со двора прогонят.
— Иди, иди, я научу тебя, что сделать, что-
бы тебя со двора не гнали и до самой смерти
кормили.
— Научи, сделай милость!
— Слушай. Пойдёт твоя хозяйка в поле
жать, положит ребёночка под кусточек, я его
схвачу, а ты догоняй меня да отнимай. При-
несёшь назад ребёночка, хозяйка по-ста-
рому станет кормить тебя.
28
 Сказано — сделано.
Подкараулил медведь, когда баба жать
пошла, а ребёночка под кустом положила,
схватил ребёнка и побежал. Бабы кричат,
ревут, что делать, не знают. Тут Барбос по-
гнался за медведем, отнял ребёнка и несёт
его назад. Обрадовалась мать, ребёнка це-
лует, Барбоса по головке гладит.
Пришла домой и говорит:
— Мы Барбоса со двора согнали, а он нам
за зло добром отплатил. Без него не видать
бы нам дитя своё живым.
Стало мужику тогда стыдно, и приказал
он жене кормить и поить Барбоса до самой
смерти.
30
 ËÈÑÀ È ÇÀßÖ

Жили в лесу лиса да заяц. У лисы была

избёнка ледяная, а у зайчика — лубяная.
Пришла весна, у лисицы изба растаяла,
а у зайчика стоит по-старому. Завидно стало
лисе, попросилась она у зайчика погреться
да и выгнала его из избы вон.
Идёт зайчик дорогой и плачет, а навстре-
чу ему собаки.
— Тяв, тяв, тяв! О чём, зайчик, плачешь?
— Как же мне не плакать, — говорит зай-
чик. — Была у меня избёнка лубяная, а
у лисы — ледяная. Попросилась она ко мне
погреться и выгнала меня вон.
— Не плачь, зайчик, — говорят собаки. —
Мы её выгоним!
Подошли к избёнке.
— Тяв, тяв, тяв! Поди, лиса, вон!
А она им с печи:
— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клоч-
ки по заулочкам!
Испугались собаки и пустились бежать
что есть духу.
Заплакал зайчик и пошёл опять по дороге.
Попадается ему медведь.
— О чём, зайчик, плачешь?
31
 А зайчик:
— Как мне, Мишенька, не плакать: была
у меня избёнка лубяная, а у лисы — ледя-
ная. Попросилась она ко мне да меня же
и выгнала.
— Не плачь, заинька, — говорит медведь. —
Пойдём, я её выгоню.
— Нет, не выгонишь.
— Нет, выгоню!
Пошли гнать лису.
— Поди, лиса, вон! — зарычал медведь.
А она с печи:
— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клоч-
ки по заулочкам!
Убежал со страху и медведь.
Идёт опять зайчик да плачет, а навстречу
ему бык.
— О чём, зайчик, плачешь?
— Как же мне не плакать: была у меня
избёнка лубяная, а у лисы — ледяная. Попро-
силась она ко мне да меня же и выгнала.
— Пойдём, я её выгоню.
— Нет, бык, не выгонишь! Собаки гнали —
не выгнали, медведь гнал — не выгнал, и те-
бе не выгнать.
— Нет, выгоню!
Подошли к избёнке.
— Поди, лиса, вон, — заревел бык.
А она с печи:
 — Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клоч-
ки по заулочкам!
Испугался и бык — и давай бог ноги!
Идёт опять зайчик да плачет. Шёл-шёл,
попадается ему навстречу петух с косой.
— О чём, зайчик, плачешь?
— Как же мне не плакать: была у меня
избёнка лубяная, а у лисы — ледяная. Попро-
силась она ко мне да меня и выгнала.
— Пойдем, я её выгоню.
— Нет, не выгонишь. Собаки гнали — не
выгнали, медведь гнал — не выгнал, бык
гнал — не выгнал, и ты не выгонишь!
— Нет, выгоню!
Подошли к избёнке.
— Кукареку! — что есть сил запел петух. —
Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди,
лиса, вон!
Выбежала лисица посмотреть, что за
зверь пришёл. Бросился на неё петух да
и зарубил косой.
И стали с той поры петушок с зайчиком
жить-поживать да добра наживать.
34
 ÑÒÀÐÀß ÕËÅÁ- ÑÎËÜ
ÇÀÁÛÂÀÅÒÑß

Идёт мужик по полю, попадается ему волк

и говорит:
— Мужик, спрячь меня. За мной охотники
гонятся.
— Полезай в мешок, — говорит мужик волку.
Подходят охотники и спрашивают:
— Не видал ли, дядя, волка?
— Нет, не видал, — говорит мужик.
Охотники отъехали дальше, и мужик выпус-
тил волка.
Вылез он из мешка и говорит:
— Ну, мужик, теперь я тебя съем!
— За что же ты меня съешь, или забыл, что
я тебя от смерти спас?
— А разве ты не знаешь, что старая хлеб-
соль забывается?
— Нет, не забывается, хоть кого хочешь
спроси. Пойдём по дороге и спросим пер-
вого встречного. Если скажет, что забывает-
ся, тогда ешь меня.
Волк согласился. Пошли они по дороге.
Встречается им старая-престарая лошадь,
еле ноги тащит. Волк и спрашивает её:
— Скажи нам, лошадь, помнится ли старая
хлеб-соль?
35
 Говорит лошадь:
— Я вот служила своему хозяину двад-
цать лет. Он меня надорвал тяжёлой работой
так, что я ослепла, не могу больше работать,
и меня же со двора гонят. Значит, старая хлеб-
соль забывается.
— Слышишь? — говорит волк. — Теперь
я тебя съем!
— Постой, волк, спросим ещё кого-нибудь,
а тогда и съешь.
Пошли они дальше, бежит навстречу из-
битая собака. Волк и её спрашивает, забыва-
ется ли старая хлеб-соль.
— Я, — говорит собака, — пятнадцать лет
караулила добро своего хозяина, теперь ста-
ра стала и не могу караулить как прежде, за
это меня хозяин избил и согнал со двора.
Значит, старая хлеб-соль забывается.
— Спросим последний раз ещё кого-ни-
будь, — говорит мужик.
Волк согласился, и пошли они дальше.
Навстречу им бежит лиса.
— Скажи нам, лисочка, забывается ли ста-
рая хлеб-соль?
— А зачем вам это знать надо?
— Да вот я его посадил в мешок и от смерти
спас, а он теперь меня съесть хочет. Говорит,
старая хлеб-соль забывается.
— Не верю, — говорит лиса, — чтобы эта-
кий волчина мог поместиться в таком меш-
ке.
— Спроси хоть его самого, — говорит му-
жик.
— И ему не поверю. А ты лучше, волк, по-
кажи, как в мешок-то влез.
Влез волк в мешок, а лиса и говорит му-
жику:
— Завяжи-ка его покрепче.
Мужик завязал.
— А покажи-ка, мужичок, как ты на гумне
рожь молотишь?
И принялся мужик молотить волка что
есть силы. Насилу тот вырвался, да давай бог
ноги!..
37
38
 Ó ÑÒÐÀÕÀ ÃËÀÇÀ ÂÅËÈÊÈ

Жил-был кот.
Хозяева кота были скупы и плохо кормили
его, а если ему когда и случалось потихонь-
ку слизнуть сметанки или попробовать сли-
вочек, то хозяйка принималась бранить его,
а то и бить, приговаривая:
— Ах ты, такой-сякой! Житья от тебя нет:
всё-то облизал, всё-то нанюхал!
Надоела такая жизнь коту, и решил он уйти
от своих хозяев куда глаза глядят.
Собрался и пошёл. Долго ли, коротко ли
шёл он, только пришёл в лес. Видит — стоит
избушка, старая-престарая, совсем почти
развалилась.
«Дай, — думает кот, — зайду я в избушку,
погляжу, кто там живёт».
В избушке же никто не жил, стояла она
пустая, заброшенная, а это коту и на руку. По-
селился он в избушке и стал себе жить-по-
живать. Встанет утром, пойдёт в лес, птичек
да мышей наловит, наестся досыта и опять
в свою хатку — и горя ему мало!
Гулял так однажды кот по лесу, попадается
ему лиса, смотрит на кота и дивится: никогда
она такого зверя не видывала.
39
 А кот поклонился ей и говорит:
— Здравствуй, кумушка! Как поживаешь?
Давно я в гости к тебе собирался, да всё вре-
мени не было.
— Да кто ты такой? Сколько лет в лесу живу,
а такого зверя не встречала!
— А приехал я сюда недавно из сибирских
дремучих лесов. Зовут меня Василием Ко-
тофеевичем, и прислан я сюда наблюдать
над зверями, быть над ними начальником.
Проговорив это, кот важно так фыркнул,
выгнул спину и в один прыжок очутился на
дереве.
Стоит Лиса Патрикеевна под деревом,
на кота посматривает и говорит ему сладким
голоском:
— Что же, Василий Котофеевич, женат ты
или холост?
— Холост, — отвечает кот. — А ты, кумушка,
девица или замужем?
— Я лисица — девица, а найдётся хороший
жених — отчего и замуж не выйти?
Спрыгнул кот с дерева, замурлыкал и го-
ворит лисе:
— Есть у меня, Лиса Патрикеевна, домик,
да нет в нём хозяйки, выходи за меня замуж.
Согласилась лиса.
Повёл её кот в свою хатку, и начался у них
пир горой.
40
 На другой день встала лиса раненько и по-
бежала в лес добывать дичинки на обед себе
с муженьком.
Бежит, а навстречу ей — волк.
— Здорово, кума! — говорит. — Куда это
ты бежишь?
— Здорово! Проходи мимо. Некогда мне
с тобою разговаривать: меня муж дома до-
жидается.
— За кого же ты, кума, вышла?
— За начальника над зверями, — с гор-
достью произнесла лисица, — за Василия Ко-
тофеевича: он прислан к нам из сибирских
лесов.
— Нельзя ли посмотреть на твоего мужа,
кумушка?
 — Можно. Да только ты смотри принеси
ему на поклон барана, а то плохо тебе будет:
он у меня сердитый.
Побежала лисичка дальше, попадается ей
Мишка косолапый.
— Здравствуй, Лиса Патрикеевна! Куда бог
несёт?
— Иду дичь на обед себе с мужем добы-
вать.
— Давно ли ты замуж-то вышла?
— Недавно. Мой муж из сибирских лесов
сюда приехал над вами, зверями, надсмат-
ривать.
— Нельзя ли, Лиса Патрикеевна, посмот-
реть на твоего мужа?
— Отчего нельзя? Можно. Только с пус-
тыми руками не приходи к нему: он этого не
любит. Принеси ему на поклон быка.
Пошёл Мишка добывать быка и повстре-
чался с волком.
— Слыхал, Михайла Потапыч, к нам новый
начальник из сибирских лесов прислан?
— Как не слыхать, — отвечал медведь, —
слыхал. Говорят, сердит больно...
— Вот принесу ему барана на поклон, мо-
жет, и не очень теснить станет.
— А я за быком иду, — сказал медведь, —
лиса приказала. Верно, грозен наш новый
начальник-то.
42
 Пошли они вместе.
К обеду идут наши приятели назад: волк
тащит барана, а медведь — быка.
Притащили к избушке, где кот с лисой жи-
вут, и думают, как им быть, а в избу идти боят-
ся.
— Вот что, брат, — говорит медведь, — я по-
ложу быка возле хаты, а сам на дуб влезу.
— А мне куда деваться? — спрашивает
волк. — Уж ты, Михайла Потапыч, схорони
меня куда-нибудь! Ведь мне на дерево не
влезть.
— Ну ладно, — говорит медведь, — садись
в кусты, я тебя ветками прикрою.
Спрятался волк в кустах, а медведь на дуб
взобрался: сидят и ждут, когда кот выйдет.
44
 Вот вышел кот, видит — бык лежит. За-
сверкали у Васьки глаза, шерсть взъероши-
лась. Кинулся он на быка и начал рвать его
зубами и когтями. Рвет, а сам мурлычет:
— Мяу, мяу!
Слышит это Мишка и думает:
«Ростом хоть и мал, да прожорист! Нам
с волком и вдвоём не съесть, а он один кри-
чит: «Мало, мало».
Волку из-за листьев не видать, что де-
лает кот, а поглядеть смерть как хочется.
Вот и стал он ветки раздвигать. Услыхал
кот шорох, подумал, что это мышь, кинул-
ся в кусты и вцепился волку когтями прямо
в морду.
Взвыл волк от боли и кинулся бежать что
есть духу.
А кот и сам испугался, да с испугу как кинет-
ся на дерево, где сидел медведь!
«Ох, пришла смерть моя, — думает мед-
ведь, — увидал меня Василий Котофеевич,
съест теперь!»
Кинулся Михайла Потапыч с дерева, да
так ударился о землю, что из него и дух вон.
И пошла с той поры слава по всему лесу
про нового начальника. Все звери стали кота
бояться.
А Лиса Патрикеевна с котом живут себе
поживают да над зверями посмеиваются.
46
 ËÈÏÓÍÞØÊÀ
Жили-были старик со старухой. Старик
работал в поле, а старуха пряла лён и хозяй-
ничала по дому. Хорошо они жили, одно толь-
ко печалило их: не дал им бог детей. Часто
старик со старухой горевали о том, что у них
детей нет.
Вот раз поехал старик в поле землю па-
хать, а старуха стала блины печь. Напекла
блинов и говорит:
— Эх, кабы у нас сынок был: отнёс бы он
блины старику, чем мне, старухе, идти.
— Давай, мама, я отнесу, — пропищал кто-
то из липового столбочка.
— А кто ты?
— Да я твой сынок — Липунюшка. Ты хло-
почек заткнула в липовый столбочек, я из
него и вышел.
— Ну, так садись, Липунюшка, ешь блины,
а потом отнесёшь и отцу.
Позавтракал Липунюшка, положил блины
на голову и понёс их к отцу.
Вышел в поле, видит: отец за сохой идёт, а на
дороге-то кочка. Никак он на кочку с блинами
взобраться не может и давай кричать отцу:
— Тятя, пересади меня через кочку, я тебе
блинов несу.
47
 Подошёл старик к кочке, а Липунюшки под
блинами не видно.
— Кто ты такой? — спрашивает старик.
— Да я твой сынок — Липунюшка.
Взял его старик, пересадил через кочку,
а сам пошёл борозду допахивать.
Вот Липунюшка и говорит:
— Тятя, ты, чай, устал? Сядь-ка, блинков
поешь, пока тёпленькие, а я за тебя попашу.
— Где тебе пахать, тебя чуть от земли
вид но!
— Да уж ты давай. Увидишь, какой я работ-
ник!
Сел старик блины есть, а Липунюшка взоб-
рался на соху и ну понукать лошадку. Старик
сидит да радуется, что бог ему такого сыноч-
ка послал.

48
 Едет по дороге барин. Видит — лошадь
одна пашет, удивился, остановил кучера,
крикнул старика и спрашивает:
— Где это ты такую лошадь взял, что одна
без управителя пашет?
— Нет, барин, она не одна пашет: ею пра-
вит мой сынок Липунюшка.
— Что ты, старик, или смеяться надо мной
вздумал: разве я не вижу, что лошадь одна
пашет?
— Поди, барин, поближе да посмотри, тог-
да увидишь, что я говорю правду.
Слез барин на землю, подошёл к сохе, уви-
дал мальчика, удивился и говорит:
— Продай мне его, старик.
— Ни за что на свете не продам, барин:
ведь он у меня один.
А Липунюшка шепчет:
— Продай, тятя, я вернусь.
— А сколько ты, барин, дашь?
— Сто рублей не пожалею.
Отдал старик Липунюшку за сто рублей.
Посадил его барин в карман и поехал. Приез-
жает домой и кричит жене:
— Поди-ка, посмотри, какую я диковинку
купил!
Полез барин в карман, а Липунюшки и след
простыл. Он давно уж со стариком пашню кон-
чил, домой уехал и на печке сидит.
49
50
 ÌÅÄÂÅÄÜ

Жил-был старик со старухой, жили они

одни, детей у них не было. Захотелось старухе
медвежьего мяса, и говорит она старику:
— Иди, старик, в лес за медвежьим мя-
сом.
Слез старик с печи, взял топор и пошёл
в лес медведя искать. Ходил-ходил по лесу,
вдруг видит — под деревом крепко спит мед-
ведь. Старик, недолго думая, замахнулся то-
пором, отсёк медведю лапу, схватил её и пус-
тился домой бежать. Пришёл и говорит жене:

51
 — Ну, старуха, вари теперь медвежью
лапу.
Старуха ощипала с медвежьей лапы
шерсть, сняла кожу, а мясо поставила ва-
рить. Пока варилось мясо, она постлала кожу
на лавку и села на неё шерсть прясть.
Медведь ревел-ревел от боли, да нечего
делать, привязал себе деревяшку и пошёл
к старику в деревню. Подошёл к избе, стучит
клюкою в дверь и поёт:

Скирлы, скирлы, скирлы,

На липовой ноге,
На берёзовой клюке.
Все по сёлам спят,
По деревням спят.
Одна баба не спит,
На моей коже сидит,
Мою шёрстку прядет,
Моё мясо варит.

52
 Испугалась старуха, видит — дело плохо,
погасила лучину и говорит старику:
— Садись, старик, в кузов, я тебя над две-
рью повешу, а сама на печь спрячусь.
Залез старик в кузов, а медведь уж в избу
ломится. Рванул он дверь что есть силы, ку-
зов-то со стариком как оборвётся — да пря-
мо на медведя! Испугался Михаил Иванович,
кинулся вон из избы, да давай бог ноги!
С тех пор о нём ни слуху ни духу.

53
54
 ÃÓÑÈ-ËÅÁÅÄÈ

Жили старичок со старушкою. Были у них

дочка да сынок маленькие.
— Дочка, а дочка! — говорит мать. — Мы
с отцом пойдём на работу, принесём тебе
булочку, сошьём платьице, купим платочек.
Смотри, будь умна: береги братца, не ходи
со двора.
Старшие ушли, а девочка забыла, что ей
приказывали, посадила братца на травку под
окошком, а сама побежала на улицу с под-
ругами играть.
Вдруг налетели гуси-лебеди, подхватили
мальчика и унесли на крыльях. Пришла де-
вочка, глядь — братца нет! Ахнула, кинулась
туда-сюда — нигде нет! Кликала, заливалась
слезами, причитала, что худо будет ей от
отца с матерью, — не откликнулся братец!
Выбежала она в чистое поле и видит: мет-
нулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за
тёмным лесом.
А гуси-лебеди эти давно себе дурную сла-
ву нажили: маленьких детей таскали. Угада-
ла девочка, что они унесли её братца, и бро-
силась их догонять.
Бежала-бежала, видит — печка стоит.
55
 — Печка, а печка! Скажи, куда гуси поле-
тели?
— Съешь моего ржаного пирожка, тогда
скажу.
— О, у моего батюшки пшеничные не едятся!
Печь не сказала.
Побежала девочка дальше. Стоит яблоня.
— Яблонька, яблоня! Скажи, куда гуси по-
летели?
— Съешь моего лесного яблочка, тогда скажу.
— Вот ещё, у моего батюшки и садовые не
едятся!
Побежала девочка дальше, стоит молоч-
ная река, кисельные берега.
— Молочная речка, кисельные берега! Ку-
да гуси полетели?
56
 — Съешь моего простого кисельку с моло-
ком — скажу.
— Как бы не так, у моего батюшки и сливоч-
ки не едятся!
Долго бы пришлось ей бегать по полям
и бродить по лесу, да, к счастью, попался ей
ёж. Хотела она его толкнуть, но побоялась
наколоться и спрашивает:
— Ёжик, ёжик! Не видал ли, куда гуси по-
летели?
— Вон туда! — указал ёжик.
Побежала девочка, куда ёж указал. Ви-
дит — стоит избушка на курьих ножках, стоит,
поворачивается.
В избушке сидит Баба-яга, сидит и братец
на лавочке, золотыми яблочками играет.
Увидала его сестра, подкра-
лась тихонько, схватила да бе-
жать. А гуси за нею в погоню
летят. Вот-вот нагонят. Ку-
да деться?

57
 Бежит молочная речка, кисельные берега.
— Речка-матушка, спрячь меня!
— Съешь моего киселька!
Нечего делать — съела.
Посадила речка её под бережок; гуси про-
летели мимо.
Поблагодарила девочка речку и опять по-
бежала с братцем, а гуси воротились, летят
навстречу.
Что делать?.. Беда! Стоит яблоня.
— Яблонька-матушка, спрячь меня!
— Съешь моего лесного яблочка!
Нечего делать — съела. Заслонила её яб-
лонька веточками, прикрыла листиками. Про-
летели гуси и не видали.
58
 Вышла девочка и опять бежит с братцем,
а гуси увидали да за ней. Совсем налетают,
уж крыльями бьют, того и гляди — из рук вы-
рвут! К счастью, на дороге — печка.
— Сударыня печка, спрячь меня!
— Съешь моего ржаного пирожка!
Девочка поскорей пирожок в рот, а сама —
в печь, села в устьице. Гуси полетали-поле-
тали, покричали-покричали да ни с чем и уле-
тели. А она побежала домой, да хорошо ещё,
что успела прибежать вовремя, пока отца
с матерью не было, а тут и они домой вер-
нулись.

59
60
 ÌÅÄÂÅÄÜ È ÄÅÂÎ×ÊÀ

Жили на свете старик со старухой, и была

у них, как свет в окне, всего только одна доч-
ка — Машенька.
Раз в праздник пришли к Машеньке под-
руги и зовут её в лес по ягоды.
— Смотри, дочка, — наказывает мать, —
не заходи в лес далеко: не случилось бы чего
недоброго!
Пошли девочки в лес, стали ягоды со-
бирать да так незаметно и зашли в самую
чащу.
Вдруг откуда ни возьмись идёт им навстре-
чу медведь, схватил Машеньку и понёс её
далеко-далеко в лес, а подруги — давай
бог ноги да без оглядки домой! Прибежали
в деревню и себя не помнят от страха.
— А где же наша Машенька? — спрашива-
ют у девочек отец с матерью.
Рассказали подруги, какая беда при-
ключилась. Только заплакали старики и го-
ворят:
— Ну, теперь, наверное, медведь уж съел
нашу дочку! — И пошли в лес отыскивать её
косточки, чтобы похоронить.
61
 А медведь принёс Машеньку к себе в бер-
логу и утешает:
— Не плачь, красная девица, я не съем
тебя! Оставайся у меня жить. Да смотри, не
думай убежать: везде найду тебя и тогда уж,
не прогневайся, — съем.
Заплакала девочка и думает: «Может быть,
и увижусь когда-нибудь с тятей и с мамой,
а теперь делать нечего, надо медведю угож-
дать, благо он не съел меня».
А медведь сам старается тоже, как бы уго-
дить девочке. Натаскал ей мягкого мха, при-
нес мёда, ягод. Только ничто не радует Ма-
шеньку, всё она скучает да плачет.
Вот раз и говорит ей медведь:

62
 — Что ты всё плачешь, красная девица?
— Как же мне не плакать, — отвечает Ма-
шенька, — ведь тятя с мамой думают, что
меня и в живых нет, да и я не знаю о них ни-
чего, живы ли они ещё!
— Хорошо, — говорит медведь, — пожалуй,
я схожу проведаю их. А ты напеки им в гостин-
цы пирожков, я отнесу.
Принёс медведь Машеньке муки и боль-
шой кузов, куда пироги уложить. А Машенька
была девочка сметливая и говорит ему:
— Спасибо тебе на добром слове, только
смотри, пирожков дорогой не ешь: я увижу.
Ушёл медведь в лес, а Машенька стала
пироги печь. Напекла, села в кузов, а сверху
пирогов наложила, чтобы не видать было.
 Вернулся медведь в берлогу уж вечером,
видит — готов кузов с пирогами, взял его на
спину и понёс. Шёл он, шёл и говорит сам
себе:
— Вот какой тяжёлый кузов! Насилу несу.
Сесть, разве, на пенёк да съесть пирожок.
Видит Машенька — плохо дело, высунула
из кузова голову и запела:
— Вижу тебя, вижу! Не садись на пенёк, не
ешь пирожок. Уж до батюшкина двора неда-
леко.
— Вишь какая глазастая! — ворчит мед-
ведь. — И далеко ушёл, а она всё видит.
Отошёл медведь ещё дальше и говорит:
— Ну, теперь авось не увидит. Сяду-ка на
пенёк да съем пирожок.
А Машенька опять высунула голову из ку-
зова и запела по-прежнему:
— Не садись на пенёк, не ешь пирожок: до
батюшкина двора уж недалеко!
Подхватил медведь кузов, побрёл с ним
дальше и пришёл наконец в деревню, где
жил Машенькин отец. Отыскал дом их и на-
чал стучать в ворота лапою.
Старики уже спали.
— Видно, кто-нибудь чужой пришёл, — го-
ворит Машенькин отец, — собаки так и рвутся.
Зажгла старуха огонь, и пошли они воро-
та отпирать. Только что отпер старик воро-
64
та, медведь бросил ему кузов и побежал без
оглядки в лес. Посмотрели старики в кузов
да так и ахнули разом, как увидали там Ма-
шеньку.
— Да ты ли это, дитятко наше родное? А мы
уж и не чаяли увидеть тебя когда-нибудь.
Кинулась Машенька к отцу, к матери и сло-
ва не может от радости вымолвить. Вошли
они в избу, глядят друг на друга, не наглядят-
ся, не налюбуются старики на дочку свою
ненаглядную!

65
66
 ÌÎÐÎÇÊÎ

Давно это было. Жила на свете мачеха.

Было у неё две дочери: родная и падчерица.
Родная что ни сделает, за всё её гладят по
головке да приговаривают «умница»! А пад-
черица, как ни угождает, ничем не угодит —
всё не так, всё худо, а, надо правду сказать,
девочка была золото: в хороших руках она бы
как сыр в масле каталась, а у мачехи каждый
день слезами умывалась. Что делать!..
Ветер хоть пошумит, да затихнет, сварли-
вая баба расходится — не скоро уймёшь: всё
будет придумывать да зубы чесать. И при-
думала мачеха падчерицу со двора согнать.
Вот и говорит она мужу:
— Вези, вези, старик, её куда хочешь, что-
бы мои глаза её не видали, чтобы мои уши
о ней не слыхали. Да не вози к родным в тёп-
лую хату, а в чистое поле, на трескуч мороз.
Заплакал, затужил старик, да нечего де-
лать, посадил дочку в сани, хотел прикрыть
попонкой, да и то побоялся, так и повёз, без-
домную, в чистое поле. Свалил в сугроб, пе-
рекрестился, а сам поскорее домой, чтобы
глаза не видали дочерниной смерти.
67
 Осталась бедненькая, трясётся, плачет.
Вдруг слышит: невдалеке Морозко потрески-
вает, с ёлки на ёлку поскакивает, поскакивает
да пощёлкивает.
Вот очутился он на той сосне, под которой
девица сидит. Пощёлкивает, поскакивает, на
красную девицу поглядывает.
— Девица, девица, я — Мороз Красный
Нос!
— Добро пожаловать, Мороз! Знать, бог
тебя принёс по мою душу грешную!
— Тепло ли тебе, девица?
— Тепло, тепло, батюшка Морозушко!
Ниже спустился Морозко, сильнее затре-
щал и защипал. Опять спрашивает:
— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе,
красная?
Сильно знобит девицу, чуть дух переводит
она, но ещё говорит:
— Тепло, Морозушко, тепло, батюшка!
Пуще затрещал и сильнее защёлкал Мо-
розко.
— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе,
красная? Тепло ли тебе, лапушка?
Девица окостенела и говорит чуть слышно:
— Ой, тепло, голубчик Морозушко!
Полюбились Морозке ее ласковые речи:
сжалился он над ней и окутал её шубами,
отогрел одеялами да принёс ей сундук, пол-
68
ный всякого приданого, а потом подарил ей
платье, шитое серебром и золотом. Надела
она его и стала такая красавица, такая наряд-
ница! Сидит и песенки попевает.
69
 А мачеха по ней поминки справляет: бли-
нов напекла.
— Поезжай, старик, дочь свою хоронить.
Поехал старик.
А собачка под столом:
— Тяв! Тяв! Старикову дочку в злате,
в серебре везут, старухину женихи не берут!
— Молчи, дура! Вот тебе блинок. Скажи:
старухину дочь женихи возьмут, а стариковой
одни косточки привезут.
Собачка съела блин да опять:
— Тяв! Тяв! Старикову дочь в злате, в сереб-
ре везут, старухину женихи не берут!
Старуха собачонке уж и блины давала,
и била её, а она всё своё:
— Старикову дочь в злате, в серебре везут,
а старухину женихи не возьмут!
Скрипнули ворота, растворились двери,
несут сундук высокий, тяжёлый, идёт пад-
черица в злате да в серебре — так и сияет!
Мачеха глянула — и руки врозь!
— Старик, старик, запрягай других лоша-
дей, вези и мою дочь! Посади её на то же
поле, на то же место.
Повёз старик старухину дочь на то же поле,
посадил на то же место.
Вот и пришёл Мороз Красный Нос, погля-
дел на свою гостью и стал её спрашивать:
— Тепло ли тебе, девица?
70
 — Убирайся ты! — отвечала ему старухина
дочь. — Иль ты ослеп, не видишь, что у меня
руки и ноги окостенели!
Попрыгал, поскакал Морозко, а хороших
речей не дождался, рассердился, схватил её
и заморозил.
— Пора, старик, за дочкой ехать. Запрягай-
ка лихих коней, да смотри саней не повали,
сундук не оброни!
А собачка под столом:
— Тяв! Тяв! Старикову дочь женихи возь-
мут, а старухиной в мешке косточки везут!
— Не ври! На пирог, скажи: старухину в зла-
те, в серебре везут.
Растворились ворота, выбежала старуха
встречать дочку родную, да вместо неё об-
няла холодное тело.
Заплакала, заголосила, да поздно.
72
 — Спасибо,ÑÍÅÃÓÐÎ×ÊÀ
— отвечает старик.

Жили на свете старик со старухой. Жили

они хорошо, да вот горе: не было у них детей.
Сильно тужили старики, что под старость при-
шлось им одиноким век коротать, да ничего
не поделаешь. Только у них и радости было
что, на чужих детей глядючи, утешаться.
Вот раз зимой сидят старик со старухой
под окном и смотрят, как на улице ребятишки
в снежки играют. А снег только что выпал, бе-
лый такой, рыхлый... Кончили ребята в снеж-
ки играть и стали из снега бабу лепить. Ста-
рик и говорит:
— А что, старуха, не пойти ли и нам на ули-
цу, будем и мы бабу лепить.
— Что ж, пойдём разгуляемся на старости!
Только на что тебе бабу? Слепим лучше себе
дитя из снега, коли бог живого нам не дал.
— Что правда, то правда... — говорит ста-
рик, взял шапку и пошёл на улицу.
Принялись наши старики лепить дитя из
снега. Слепили туловище с ручками и с нож-
ками, наложили сверху круглый ком снега
и обгладили из него головку.
— Бог в помощь! — кричит кто-то, проходя
мимо.
73
 — Божья помощь на всё хороша, — гово-
рит старуха.
— Что это вы делаете?..
— Да вот что видишь: Снегурочку!.. — ска-
зали, а сами опять за дело.
Вот вылепили они носик и подбородок, сде-
лали две ямочки на лице, и только что старик
прочертил ротик, как вдруг из него теплом
пахнуло. Смотрят старики: ямочки на лице
стали уж навыкате, и из них проглядывают
голубенькие глазки, а потом и малиновые
губки улыбаются.
«Что это, господи! Не наваждение ли ка-
кое?» — думает старик.
А кукла наклоняет к нему свою головку,
точно живая, и шевелит ручками и ножками
в снегу, словно грудное дитя в пелёнках.
Задрожала старуха от радости и бро-
силась обнимать Снегурочку.
— Ах ты, моя Снегурочка дорогая! — гово-
рит старуха, обнимая своё нежданное дитя,
и побежала с ним в избу.
Растёт Снегурочка не по дням, а по часам,
и что ни день, то всё лучше.
Старик со старухой не нарадуются на неё.
И весело стало у них в доме. Девушки с села
приходят забавлять дочку: разговаривают
с нею, поют ей песни, играют с нею во всякие
игры, научают её всему, как что у них ведётся.
74
 А Снегурочка такая смышлёная: всё при-
мечает и перенимает. И стала она за зиму
точно девочка лет тринадцати: всё разумеет,
обо всём говорит, и таким сладким голосом,
что заслушаешься. А собою она — белень-
кая, как снег, глазки, как незабудочки; светло-
русая коса до пояса, одного румянца только
нет вовсе, словно живой кровинки в теле нет.
И все не налюбуются Снегурочкою. Старуш-
ка же в ней и души не чает.
— Вот, — говорит она мужу, — даровал-
таки нам бог радость на старость!

75
 Прошла зима. Заиграло на небе весеннее
солнце и пригрело землю. По проталинам за-
зеленела травка, и запел жаворонок.
Стали красны девицы хороводы по селу
водить да песни петь. А Снегурочка что-то
скучна стала.
— Что с тобою, дитя моё? — говорит ей ста-
руха. — Не больна ли ты?
А Снегурочка отвечает ей всякий раз:
— Ничего, матушка, я здорова...
Сошёл последний снег. Зацвели сады
и луга, запел соловей и всякая птица, и всё
в божьем мире стало живей и веселей.
А Снегурочка ещё сильней скучать стала
и всё прячется от солнца в тень. В дождик
и сумрак она веселей становится.
А раз, как надвинулась серая туча да по-
сыпала крупным градом, Снегурочка так об-
радовалась, как иная не была бы рада и жем-
чугу перекатному. Когда же опять припекло
солнце и град растаял, Снегурочка плакала
по нём, да так сильно, как будто сама хотела
разлиться слезами.
Вот и весна прошла, настал Иванов день.
Собрались девушки на гулянье в рощу, зашли
к Снегурочке и пристали к старухе:
— Пусти да пусти с нами Снегурочку!
Старухе сначала не хотелось пускать
её, но потом подумала: «Авось разгуляется
76
Снегурочка!» — и отпустила её с подругами
в лес на гулянье.
Пришли они в лес, и пошло у них тут ве-
селье: вили венки, вязали пучки из цветов
и распевали весёлые песни. А когда закати-
лось солнце, девушки разложили костёр из
мелкого хвороста, зажгли его и все в венках
стали в ряд одна за другою, а Снегурочку
поставили позади всех.
— Смотри же, — сказали они, — как мы
побежим, так же ты беги следом за нами, не
отставай!
Вот стали девушки прыгать через костёр.
Вдруг что-то позади их зашумело и жалоб-
но так простонало «ау!». Оглянулись они в ис-
пуге — нет никого. Смотрят друг на дружку
и не видят между собою Снегурочки.

77
 — А! Верно, она спряталась, шалунья.
И разбежались искать её, но никак не мо-
гут найти: кличут, аукают — не отзывается.
— Куда бы это делась она? Видно, домой
убежала, — сказали они и пошли в село, но
Снегурочки и в селе не было.
Искали её на другой день, искали на тре-
тий. Исходили всю рощу — кустик за кус-
тиком, деревцо за деревцем — нет Снегуроч-
ки. И след простыл!
Долго горевали старик со старухою и пла-
кали по своей дочке.
Куда ж делась Снегурочка?.. Лютый ли
зверь уволок её в дремучий лес или хищная
птица унесла к синему морю? Нет, не лю-
тый зверь унёс её в дремучий лес и не хищ-
ная птица унесла её к синему морю, а когда
Снегурочка побежала за подружками и прыг-
нула в огонь, вдруг потянулась она вверх лёг-
ким паром, свилась в тонкое облачко... и по-
летела в высоту поднебесную.
 ÑÎÄÅÐÆÀÍÈÅ

ВОРОНА И РАК ..............................................3

РЕПКА ...........................................................5
ПЕРЕПРАВА ...................................................9
МУЖИК И МЕДВЕДЬ .................................... 11
ВОЛК И КОЗЛЯТКИ .....................................15
ТЕРЕМ-ТЕРЕМОК.........................................19
ЖУРАВЛЬ И ЦАПЛЯ .....................................23
МЕДВЕДЬ И БАРБОС ................................... 27
ЛИСА И ЗАЯЦ .............................................. 31
СТАРАЯ ХЛЕБ-СОЛЬ ЗАБЫВАЕТСЯ ..............35
У СТРАХА ГЛАЗА ВЕЛИКИ ............................39
ЛИПУНЮШКА .............................................. 47
МЕДВЕДЬ .................................................... 51
ГУСИ-ЛЕБЕДИ .............................................55
МЕДВЕДЬ И ДЕВОЧКА ................................. 61
МОРОЗКО ................................................... 67
СНЕГУРОЧКА ...............................................73
 Ãóñè-ëåáåäè. Ðóññêèå íàðîäíûå ñêàçêè ; [èë. Þëèè Óñòèíîâîé]. —
à 96 Ì. : Ýêñìî, 2011. — 80 ñ. : èë. — (Êíèãè — ìîè äðóçüÿ).
ÓÄÊ 82-34-93
ÁÁÊ 82.3(2Ðîñ-Ðóñ)

ISBN 978-5-699-48178-1 © Îôîðìëåíèå. OOÎ «Èçäàòåëüñòâî «Ýêñìî», 2011

Ëèòåðàòóðíî-õóäîæåñòâåííîå èçäàíèå

Äëÿ ìëàäøåãî øêîëüíîãî âîçðàñòà

ÃÓÑÈ-ËÅÁÅÄÈ

Ðóññêèå íàðîäíûå ñêàçêè

Õóäîæíèê Þëèÿ Óñòèíîâà

Îòâåòñòâåííûé ðåäàêòîð Â. Êàðïîâà

Õóäîæåñòâåííûé ðåäàêòîð È. Ëàïèí
Òåõíè÷åñêèé ðåäàêòîð Î. Êèñòåðñêàÿ

Ïîäïèñàíî â ïå÷àòü 14.02.2011. Ôîðìàò 60õ90 1/16.

Ïå÷àòü îôñåòíàÿ. Áóì. îôñ. Óñë. ïå÷. ë. 5,0.
Òèðàæ ýêç. Çàêàç