К. В. Шмелев, А. В. Бехтер, Е. Р. Михайлова СЕЛИЩЕ СЛОБОДКА-3 НА ЮЖНОМ БЕРЕГУ ЛУЖСКОЙ ГУБЫ: ОБ ИЗУЧЕНИИ И РЕКОНСТРУКЦИИ ПОЗДНЕСРЕДНЕВЕКОВОГО ПОСЕЛЕНИЯ Побережье залива Лужская губа при впадении в Финский залив р. Луга насыщено археологическими памятниками. В разные годы изучением древностей эпохи средневековья и начала нового времени на южном берегу Финского залива занимались известные археологи и этнографы – Е. А. Рябинин, О. И. Конькова, Э. Тыннисон 1 . Основное внимание исследователей долгое время было сконцентрировано на погребальных памятниках, а целенаправленное выявление поселений началось только в последнее время, в ходе работ по сплошному обследованию территории, связанных со строительством и расширением Усть-Лужского морского порта. Наиболее перспективным в данном плане оказывается микрорегион, связанный с нижним течением р. Хаболовка, где в последнее время вновь выявлено несколько памятников – поселения эпохи раннего металла (Косколово 1 и 4), курганный могильник (Косколово 3), поселения периода позднего средневековья и начала нового времени (Слободка 3, Косколово 2). Эта территория – своеобразный «угол» между южным и восточным берегами Лужской Губы – интересна так же и с точки зрения этнографии и этнической истории края, так как находится на границе расселения води и ижоры. Средневековое селище у д. Слободка (Слободка-3) 2 Кингисеппского р-на Ленинградской обл. было обнаружено в 2008 г. В том же году были начаты охранные раскопки памятника. Работы продолжались в 2009 и 2010 гг. Всего на поселении исследована площадь более 4 500 м2. Памятник находится в 2 км к западу-юго-западу от деревни, к востоку от строящейся станции Лужская-Нефтяная. Сохранившаяся часть селища3 размещается в смешанном лесу, на левом берегу безымянного ручья, стекающего с БалтийскоЛадожского уступа и впадавшего до начала строительных работ в море, на первой береговой террасе (остатке береговой дюны). 353 Средневековое поселение располагалось непосредственно на берегу Лужской Губы, но после работ по намыву территории порта оказалось на удалении от морского берега. Восточную часть территории памятника пересекает насыпь узкоколейной железной дороги, построенной в конце 1930-х гг. (в настоящее время сама дорога разобрана). Ряд письменных документов и карт конца XV – начала XVIII в. обнаруживают в данной точке поселение «Парзил – Парзично – Pársibla – Pasibla – Персiбiа»4. Документы и карты, составленные после 1705 г., данный населенный пункт не фиксируют. На картах, изданных после 60-х годов XIX в., на месте деревни Персибья отмечены строения – по всей вероятности, амбары или сараи, принадлежавшие жителям одной из ближайших деревень (Косколова или Слободки), а также находящееся на некотором отдалении к югу здание часовни5. Современное население окрестных деревень, включая местных краеведов, данную территорию с историческими памятниками не связывает6. Относительно значения исторического названия в настоящее время не существует сложившегося мнения, однако водский краевед Т. В. Ефимова в частной беседе предположила, что термин «Парзил» связан с конструкциями для сушки снопов в традиционной риге. Подобные конструкции фиксировались этнографами в традиционных постройках ижор и води еще в 1920-х гг.7 Само ижорское слово «парзил» означает «колосник, жердь для просушки» и находит многочисленные соответствия в прибалтийско-финских языках. Так, в финском языке слово parsi (мн. ч. parret) означает «колосники в риге» либо «стойло». По-эстонски колосники для сушки снопов называются parred (ед. ч. pars). Селище Слободка-3 отличается редкой степенью сохранности культурного слоя. В отличие от большинства известных средневековых поселений, находящихся в пятне застройки современных деревень или на пахотных полях, селище Слободка расположено в лесном массиве и до последнего времен не подвергалось антропогенному вмешательству, что позволяет исследовать его широкой площадью. Для изучения планировки средневекового поселения на памятнике были последовательно заложены несколько взаимосвязанных раскопов. Раскоп № 1 (2008 г., 1 000 м 2) 354 Рис. 1. Изделия из черного металла. 1–5 – подковные гвозди, железо; 6 – шумящая подвеска на плеть, железо; 7 – гирька кистеня, железо; 8 – фрагмент подковы, железо; 9 – пряжка конского оголовья, железо, латунь; 10 – подпружная пряжка, железо; 11 – удила, железо; 12 – наконечник стрелы, железо; 13 – косарь, железо; 14 – кудельная булавка, железо; 15 – инструмент для чистки копыт (?), железо, 16 – цепь, железо; 17–20 – пробои, железо; 21 – ложкарь (?), железо; 22–25 – ножи, железо. располагался на западном краю сохранившейся части памятника; раскоп № 2 (2010 г., 3 500 м2) примыкал к нему с востока, еще один раскоп (№ 3) расположен в юго-восточной части (2010 г., 100 м2). С точки зрения археологии памятник может быть охарактеризован как однослойное селище, керамический и вещевой материал не позволяют датировать его временем позднее начала XVIII в. Единственный объект, несомненно, относящийся к более позднему времени, прослежен в пределах раскопа № 1 – это 355 остатки каменных фундаментов. Прерывистый ленточный фундамент, сложенный из валунного камня, был заметен на поверхности земли еще до начала работ. Расчищенная в процессе раскопок конструкция имела форму прямоугольника размером около 40×30 м, продольной осью ориентированного по оси запад – восток; внутри прямоугольника имелись каменные перемычки. После снятия дерна выявились следы более ранней кладки, меньшего размера, но в плане примерно повторяющей верхнюю кладку (постройки 1 и 2, согласно полевой документации). Культурный слой в пределах каменных фундаментов несколько отличался от исследованного на остальной площади раскопов. На основной части памятника непосредственно под дерном залегал слой перемешанной серо-коричневой супеси. В пределах фундаментных кладок слой серо-коричневой супеси не был перемешан, а выше него залегал слой суглинка со значительной примесью древесного угля и золы, в котором были найдены многочисленные железные гвозди и скобы. Из этого же слоя происходит ряд находок поздних предметов из стекла и бронзы и большинство монетных находок, представленных чеканами от XVIII до начала ХХ в. (табл. 1, № 5–7, 9–13, 15). Большое количество угля и золы в слое позволяет предположить, что в данном случае мы имеем дело со следами пожара, уничтожившего постройку, стоявшую на нижнем (раннем) фундаменте. Уточнить его датировку может ряд предметов, связанных этим слоем: французская пуля Тамизье (Balle Tamisier Mle 1846), капсули для дульнозарядных ружей. Эти находки, по всей видимости, связаны с боевыми действиями периода Восточной (Крымской) войны 1854–1856 гг. Постройка, возведенная на более позднем, верхнем фундаменте, была, таким образом, построена не ранее второй половины XIX в. и, вероятно, являлась одним из рыбацких сараев, отображенных на картах рубежа XIX–ХХ вв. За исключением небольшого пятна застройки XIX – начала XX в., в пределах раскопов прослежены слои, содержавшие только материалы XVI–XVII вв.8. Стратиграфия памятника в целом однообразна: под слоем дерна толщиной 10–15 см залегал слой серо-коричневой супеси толщиной до полуметра, аморфной и, вероятно, частично перемешанной корнями деревьев. Под слоем серо-коричневой 356 супеси был расчищен материк – светлый желтый песок, местами прокаленный до красно-коричневого цвета. Расположение и конструкция материковых ям позволяют проследить несколько зон застройки поселения. Вдоль левого берега безымянного ручья располагалась «жилая» зона: здесь обнаружены остатки подполий жилых домов. Характер расположения подпольных ям позволяет предположить, что в данном случае мы имеем дело с территорией одной усадьбы. При этом центральная жилая постройка, как минимум один, а, скорее всего несколько раз перестраивалась, или, что более вероятно, была полностью разобрана с последующим строительством нового строения на старом месте – прослежены четыре подпольные ямы с остатками провалившихся в них печей. К сожалению, характер памятника, незначительная мощность и перемешанность его культурного слоя не позволяют с уверенностью реконструировать очередность сооружения и синхронность бытования обнаруженных нами построек. Можно утверждать, что в раскопе обнаружены следы собственно жилой постройки (возможно, двухкамерной) и сооружений хозяйственного двора (бани, хлева, сарая), в целом соотносимых с данными этнографии XIX в. Несомненно, связана с крупной жилой постройкой трехкамерная яма (№ 25), состоявшая из основной прямоугольной ямы размером 3,5×2×1,7 м (подполье), вытянутой по оси запад – восток, и примыкающей к ней с севера прямоугольной же ямки размером 1,1×0,4×0,3 м (вероятно, ступень для спуска в подпол). К юго-западному углу большой ямы примыкала третья яма, круглая в плане (диаметр около 1 м), глубиной около 1,2 м. Трактовка этого круглого углубления может быть различна. Возможно, это яма от вкопанного около печи массивного столба, или, что вероятнее (так как заполнение всех объемов было идентичным), след большой деревянной бочки, врытой в углу подпола. Весь объем ям был заполнен крупными обожженными гранитными булыжниками и многочисленными обломками глиняной обмазки, вероятно, от разрушенной печи. Примечательно, что объем предполагаемых остатков печи превысил объем подполья: груда камней и обмазки возвышалась над поверхностью материка примерно на 20 см и перекрывала южную стенку ямы. В заполнении, среди камней, найден ряд предметов: железные нож и котловая цепь, комплект 357 Рис. 2. Изделия из цветных металлов. 1–2 – накладные замки, латунь; 3 – пряжка, бронза; 4–6 – кольца с диагональной насечкой, латунь; 7 – перстень с вставкой, бронза, цветное стекло; 8 – перстень, латунь; 9 – пронизка, латунь; 10 – дисковидная подвеска, латунь; 11–13 – бляшки, свинцовооловянистый сплав; 14–16 – нательные кресты, латунь; 17 – медальон с изображением святого, свинцово-оловянистый сплав; 18 – изделие, красная медь; 19 – навершие рукояти столового прибора, латунь, железо; 20 – дужка, бронза. удил, подковные гвозди, бронзовая пряжка (рис. 1, 1, 11, 16, 22; рис. 2, 3). Другие ямы со следами печных конструкций имеют значительно меньшие размеры и, учитывая их расположение вдоль берега ручья, можно предположить, что мы имеем дело с остатками нескольких разновременных бань. От еще одной постройки, располагавшейся рядом с жилым домом, сохранились следы легкой столбовой конструкции с 358 Рис. 3. Находки ранних эпох. 1 – обломок шлифованного топора, гранит; 2 – фрагмент бифасиального наконечника, кремень; 3–7 – изделия из кремня; 8 – фрагмент овального каменного огнива, кварцит; 9 – ядро весовой гирьки, свинец; 10 – фрагмент чернолощеной миски, глина. неглубокой ямой (яма № 75) и развалом печи в центре. Такие постройки хорошо известны этнографам – это рига (овин) для сушки зерна и сена9. Весь описываемый комплекс может быть интерпретирован как остатки усадьбы с жилым домом и открытым хозяйственным двором, имеющий параллели в позднейшем домостроительстве XIX в.10 Южнее «жилой» зоны при раскопках были прослежены следы от столбов изгородей, интерпретируемых нами как загоны для скота. Здесь же располагалась «производственная» зона, выделяемая по наличию остатков горновых печей, выбросов отработанного шлака и остатков производственной постройки – вероятно, кузницы. Остатки горнов прослежены в виде округлых, диаметром около 1 м, останцов из прокаленной глины, засыпанных обломками глиняных стенок горнов (с отпечатками армирующего 359 Рис. 4. Посуда из глины и металла. 1–10 – керамика; 11–15 – железо. прута), глиняной обмазки и глиняных трубок – остатков воздуховодных сопел. Всего выявлено четыре таких объекта, в непосредственной близости от них были обнаружены кучи отработанного железного шлака. Примечательно, что пятна высокотемпературного прокала на поверхности материка имеют характерную овальную форму, вытянутую в направлении 360 запад – восток, т. е. от берега вглубь материка, что соответствует господствующему здесь направлению ветра с залива. Интересная особенность описываемого поселения – его расположение на берегу моря, в то время как практически все известные в окрестностях поселения, как исторические, так и ныне существующие, расположены либо на верхней террасе, либо на удалении от берега. Возможно, это связано именно с производственными потребностями: на побережье действуют постоянные однонаправленные потоки ветра, необходимые для работы горнов. Широкое распространение железоделательного производства на территории Водской пятины многократно отмечено документальными источниками и подтверждено данными археологических исследований11. Постройка, интерпретированная нами как кузня, прослежена в западной части исследованного участка. Она представляла собой сооружение, ограниченное рядом столбовых ям (площадь сохранившейся части 3,5×2,2 м, часть комплекса оказалась разрушена строительными работами до начала археологических исследований), с крупной, но неглубокой ямой в центре, где помещался большой (1,1×1,2×0,8 м) подпрямоугольный гранитный валун, с плоской верхней гранью и следами ударов в виде сколов и трещин на поверхности. Валун, вероятно, использовался в качестве наковальни для первичной проковки криц, так как заполнение ямы состояло в основном из железных шлаков и мелких фрагментов кузнечных криц. На периферии поселения прослежены следы еще одной постройки, аналогичной упомянутой выше при описании хозяйственных построек в «жилой» зоне. Это неглубокая яма, окруженная столбовыми ямками, с развалом печи в центре – предположительно, также остатки риги. Данный комплекс располагался близ сооружения, не имеющего аналогов на исследованных средневековых сельских памятниках Северо-Запада: в раскопе здесь расчищены следы деревянного уличного или дворового настила в виде отпечатков досок 10–15 см шириной, уложенных на поверхность материка. Точная ширина настила не установлена, так как сооружение уходило в южный борт раскопа. Примечательно, что направление настила совпадет со створом выявленного на склоне коренного берега искусственного земляного пандуса – остатками древней дороги. 361 Вещевой материал поселения разнообразен. Как уже отмечено, помимо вещей, относящихся к периоду конца средневековья и началу нового времени, в ходе раскопок были встречены и предметы более раннего времени. Изделия из камня представлены кремневыми и кварцевыми отщепами и нуклеусами, фрагментом бифасиального наконечника 12 (рис. 3, 2), двумя фрагментами гранитных шлифованных топоров, в том числе обломком топора, предположительно относящегося к кругу культур шнуровой керамики (рис. 3, 1). Ближайшие подобные находки известны на территории Эстонии, есть сведения о находках подобных топоров в районе деревень Струппово и Конново13. Из находок, датируемых I тыс. н. э., встречен фрагмент овального каменного огнива (иначе – «блоковидного кресала», рис. 3, 8) 14, свинцовое ядро весовой гирьки (рис. 3, 9) и единственный фрагмент чернолощеной лепной керамики (рис. 3, 10). Все ранние материалы находились в переотложенном состоянии и не тяготели к какому-либо конкретному горизонту. Также обращает на себя внимание практически полное отсутствие ранней керамики. Вероятно, перечисленные выше находки оказались принесены на территорию поселения, но само их присутствие позволяет предположить наличие в ближайшей округе селища памятников более раннего времени. Основная часть массовых и индивидуальных находок собрана в районе «жилой» зоны. Массовый материал представлен железными шлаками и частями криц, фрагментами глиняной обмазки, обломками сопел – керамических трубок для подачи воздуха в железоделательные горны и черепками глиняной посуды. Из керамики изготовлены несколько грузил для рыбацких сетей. Основная часть керамики изготовлена в позднесредневековой русской традиции и представлена качественными белостенными сосудами (рис. 4, 1–10), она может быть датирована XVI – началом XVIII в.15. Помимо керамической посуды, обнаружена серия фрагментов железных высоких реберчатых горшков (рис. 4, 11–15), напоминающих распространенные в конце XVI – середине XVIII в. в Швеции и южной Финляндии так наз. «кабацкие горшки» (шведск. Krogenkrukor). 362 Вещевой материал селища Слободка-3 имеет аналогии как среди древнерусских материалов, так и в городских памятниках Эстонии (Нарва) и южной Финляндии (Турку, Котка). Можно выделить ряд находок, связанных со снаряжением всадника и, возможно, свидетельствующих о социальном статусе владельца усадьбы или его занятиях. Сюда относится комплекс из жилой постройки (яма 25), представленный парой конских удил и комплектом подковных гвоздей16 (рис. 1, 1, 11). Далее нужно упомянуть небольшую железную гирьку кистеня и шумящее навершие плети (рис. 1, 7, 6), обнаруженные за пределами ямы № 25, но всего в 1–1,5 м от нее, то есть, вероятно, в пределах той же постройки. Железные кольчатые удила на территории Восточной Европы (тип IV по А. Н. Кирпичникову17) существуют с раннего средневековья и по настоящее время без существенных изменений, серия подобных удил встречена, в частности, в материалах Тушинского лагеря начала XVII в.18, представлены они и в Западной Европе как один и наиболее массовых и долго бытующих типов19. В слое поселения также встречены фрагмент железной подковы восточноевропейского типа20, пряжка – часть конского оголовья, железная подпружная пряжка и отдельные подковные гвозди (рис. 1, 1-5, 8, 9, 10). Из предметов, связанных с вооружением, необходимо отметить находку железного ромбовидного наконечника стрелы (тип 40 по А.Ф. Медведеву21, рис. 1, 12), который мог использоваться по вторую половину XVII в. включительно22, а также сферическую свинцовую пулю малого диаметра (11 мм)23. Остальные изделия из железа представлены проволочными пробоями (рис. 1, 17–20), целыми и фрагментированными ножами (рис. 1, 22–25), фрагментом топора, железной витой кудельной булавкой (рис. 1, 14), звеньями котловой цепи (рис. 1, 16), крупным ножом-косарем (финск. Vesuri; рис. 1, 13), коваными гвоздями. Изделия из цветных металлов представлены несколькими категориями предметов24. Плоские накладные замки, трактуемые в качестве застежек поясных сумок XVI–XVII вв.25, представлены двумя экземплярами (рис. 2, 1–2). Среди обломков печи вместе с уже упомянутыми удилами была обнаружена бронзовая орнаментированная пряжка (рис. 2, 3), аналоги которой можно указать в позднесредневековых слоях Старой Руссы26. Из культовых предметов присутствуют нательные кресты трех типов и характерный для лютеранской традиции предмет – 363 подвеска-медальон из свинцово-оловянистого сплава с изображением святого (рис. 2, 14–17). Другая хорошо представленная категория находок – женские украшения. Ряд из них, в частности, подвеска, изготовленная из нюрнбергского монетовидного жетона (нем. Rechnenpfennig, см.: табл. 1, № 3)27 и бляшка из свинцово-оловянистого сплава для обшивки головного убора (рис. 2, 11), имеют прямые аналогии как среди археологических древностей води раннего нового времени (так наз. «клад Кригера») 28, так и среди этнографических материалов. В частности, аналогичными бляшками обшита водская женская шапочка из коллекции Музея культур (Kulttuurien museo) в Хельсинки29. Гладкая дисковидная подвеска (рис. 2, 10) с приклепанным ушком и цепочка из двойных проволочных колец имеют аналоги в могильниках северо-восточной Эстонии30. Среди украшений рук необходимо отметить серию из трех колец с диагональной насечкой и два перстня: один с вставкой из цветного стекла, другой с плоской печаткой и гравированным орнаментом (рис. 2, 4–8). Последний образец имеет многочисленные аналоги в слоях XVI–XVII вв. в южной Финляндии и Эстонии31. Изделия из стекла представлены одночастной пронизкой из желтого стекла и мелкими фрагментами прозрачного и коричневого стекла. Среди предметов, изготовленных из камня, можно отметить серию сланцевых оселков и фрагмент песчаникового жернова. Нумизматическая коллекция, помимо упомянутых выше находок, связанных с поздними фундаментами, включает в себя несколько монет XVI–XVII вв., в том числе серебряную полушку Ивана IV, ½ эре Густава-Адольфа, ¼ эре королевы Кристины (табл. 1, № 1, 2, 4). В настоящее время исследования памятника еще не завершены, не раскопанной остается значительная часть селища, однако уже можно подвести некоторые итоги. Впервые в истории изучения позднесредневековых сельских памятников были получены четкие и недвусмысленные данные о способах сооружения жилых и хозяйственных построек населения Ингерманландии, устройстве местных железоделательных комплексов. Важны для изучения древностей эпохи позднего средневековья и начала нового времени на южном берегу Финского залива также комплексы вещей из раскопок, 364 демонстрирующие как влияние шведской и прибалтийской городской культуры, так и принципиальную связь местных древностей со средневековой древнерусской культурой, а также локальную и этнографическую специфику данного региона. Археологические исследования и топографические работы на селище позволили сформировать надежную базу для достоверной реконструкции планировки и застройки позднесредневековой деревни, а также различных сторон жизни ее обитателей. В 2012–2014 гг. коллективом исследователей СанктПетербургского государственного университета при поддержке РГНФ выполнена виртуальная реконструкция изученного участка поселения. Для реконструкции 32 были использованы данные п о с л о й н о й та х е о м е т р и ч е с к о й с ъ е м к и п а м я т н и к а , обработанные в программных пакетах Autodesk Civil 3D и Autodesk 3D Max и наложенные на цифровую модель местности. На основании этнографических данных были созданы трехмерные реконструкции построек, которые вместе с моделями и изображениями находок были привязаны к плану поселения. К модели подключена база данных с текстовыми и графическими материалами, в том числе полевыми отчетами. Важным дополнением к полученной модели станет своеобразная виртуальная экспозиция, посвященная непосредственно вещевому миру средневековой деревни. Дошедшие до наших дней подлинные вещи крайне немногочисленны, и количество доступных для изучения этнографических предметов продолжает уменьшаться (погибли в пожарах уже две экспозиции народного Водского музея в деревне Лужицы, продолжают разрушаться интерьеры и предметы обихода в заброшенных домах, грабительскими раскопками разрушен могильник Краколье). Размещение полученных результатов для широкой аудитории, в сети Интернет вызывает значительный и устойчивый интерес среди самых разнообразных категорий пользователей. Они востребованы преподавателями и студентами как важное дополнение к разнообразным историческим и культурологическим курсам, краеведами, региональными активистами, людьми, занимающимися самообразованием. Для всех них историческая реконструкция, основанная на достоверном источнике и 365 выполненная методически последовательно, может стать важным образовательным и культурным ресурсом. В заключение укажем, что настоящая работа выполнена при поддержке гранта РГНФ 12-01-12042 «Финно-угры Лужской губы: материальная культура и среда обитания XV– XIX веков». Таблица 1 Нумизматические материалы из раскопок селища Слободка 3 № п/п номинал дата материал правитель, государство сер. ХVI в чеканки 1 полушка серебро Иван IV (1547–1584), Россия 2 ½ эре медь Густав-Адольф (1611–1632), Швеция 1630–1631 гг. 3 счетный жетон (Rechnenpfennig) медь Нюрнберг 1586–1635 гг. 4 ¼ эре медь Кристина (1632–1654), Швеция сер. ХVII в 5* деньга медь Россия п.п. XVIII в 6* деньга медь Елизавета II (1741–1762), Россия 174? г. 7* полушка медь Павел I (1796–1801), Россия 1798 г. 8 копейка медь Павел I (1796–1801), Россия 1801 г. 9* 2 копейки медь Александр I (1801–1825), Россия 1811 г. 10* 2 копейки медь Александр I (1801–1825), Россия 1811 г. 11* 2 копейки медь Александр I (1801–1825), Россия 1825 г. 12* ½ копейки серебро Николай I (1815–1855), Россия 1840 г. 13* денежка медь Николай I (1815–1855), Россия 1853 г. 14 2 копейки медь Александр II (1855–1881), Россия 1873 г. 15* 2 копейки медь Николай II (1894–1917), Россия 1905 г. * монеты, обнаруженные в пределах построек 1 и 2 366 ПРИМЕЧАНИЯ 1 Рябинин Е. А. 1) Финно-угорские племена в составе Древней Руси: к истории славяно-финских этнокультурных связей. (Историко-археологические очерки). СПб., 1997; 2) Водская земля Великого Новгорода (результаты археологических исследований 1971–1991 гг.). СПб., 2001. Конькова О. И. 1) Археологические находки на западе Ленинградской области и проблема происхождения ижоры // Археологическое наследие Санкт-Петербурга. Вып. 2: Древности Ижорской земли. СПб., 2008. С. 9–32; 2) Исследования ижорских средневековых могильников. Итоги и перспективы // Современное финноугроведение. Опыт и проблемы. Л., 1990; 3) Водь. Очерки истории и культуры. СПб., 2009. Тыниссон Э. Ю. Отчет о разведке ижорских и водских археологических памятников в северо-западной части Ленинградской области, проведенный сотрудниками Института истории АН Эстонской ССР. Таллин, 1964. 2 Такое обозначение селище получило в связи с тем, что уже существуют памятники Слободка 1 и 2 – средневековые могильники, в которых Л. К. Ивановский в 1891 г. раскопал несколько безынвентарных погребений. В настоящее время могильники на местности не локализованы, и числятся утраченными. См.: Лапшин В. А. Археологическая карта Ленинградской области. Часть I: Западные районы. Л., 1990. № 822, 823; Рукописный архив ИИМК РАН, ф. 1, 1896, д. 56. 3 Общая площадь сохранившейся части памятника около 7 000 м2, при этом западная часть памятника уничтожена при строительстве Усть-Лужского морского порта. 4 В различных документах поселение упоминаются в написаниях: «Парзил над морем» (Переписная оброчная книга Вотской пятины 1500 года. Первая половина. СПб., 1868); «... деревня Парзично над морем...» (Гневушев А. М. Отрывок писцовой книги Вотской пятины второй половины 1504–1505 гг. содержащей в себе опись части дворцовых земель этой пятины. Киев, 1908); «Pásibla» (Jordebocker ofver Ingermaanland. Писцовые книги Ижорской земли. Том I. Годы 1618–1623. СПб., 1859); «Pársibla» (Anders Andersen. General charta ofwer Ingermanneland. Генеральная карта провинции Ингерманландия Андерса Андерсена. 1678); «Pársibla» (Карта бывших губерний Иван-Города, Яма, Копорья, Нотеборга составленная штабскапитаном Бергенгеймом 1-м из материалов, найденных в шведских архивах, показывающая разделение и состояние оного края в 1676 году. СПб., 1827): «Персiбiа» («Географический чертеж Ижорской земли», составленный Адрианом Шонбеком. Около 1705 г.). 367 5 См., напр.: Военно-топографическая трехверстовая карта. Масштаб 3 версты в 1 английском дюйме. Лист 7-III. 6 Опрос информантов из числа местного населения (жители деревень Слободка и Косколово 1950–1970-х гг. рождения – ижоры, вожане и русские) показал, что для большинства опрошенных место расположения селища не является примечательным или связанным с какими-либо событиями. Трое из восьми опрошенных отметили, что интересующая нас точка до начала строительства порта была известна как место проведения пикников. Единственный информант, проживавший в данной местности до начала Второй Мировой войны (Татьяна Николаевна Гордеева, 1924 г.р., в 1924–1941 гг. проживала в дер. Косколово) отмечала, что ей было известно место на береговой дюне под названием «Сараи», где в конце 1930-х гг. располагались остатки старых, не используемых рыбацких сараев. 7 «На уровне 21/4—21/3 арш. (1,60—1,78 м) от пола риги в две противоположные стены врублены два бревна, на которые кладутся жерди, называемые здесь «парзилами». Эти последние служат настилом для помещения снопов при просушивании их». Габе Р. М. Материалы по народному зодчеству западных финнов Ленинградского округа // Западно-финский сборник (Труды КИПС. Вып. 16). Л., 1930. С. 13. 8 Помимо материалов конца эпохи средневековья – начала нового времени, при раскопках на селище собран также ряд предметов, относящихся к каменному веку и эпохе раннего средневековья, однако все они встречены в переотложенном состоянии. Габе Р. М. Указ. соч. С. 13 Там же. С. 10–11. 11 Колчин Б. А. Обработка железа в Московском государстве в XVI в. // МИА № 12. М.; Л., 1949. С. 195–197; Рябинин Е. А. Водская земля Великого Новгорода... С. 125. 9 10 12 Определение научного сотрудника Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого РАН, кандидата ист. наук Д. В. Герасимова, которому авторы выражают свою благодарность. 13 Конькова О. И. Вопросы ранней истории финноязычного населения нижнего течения реки Луга // Население Ленинградской области, материалы и исследования по традиционной культуре. СПб., 1992. С. 92–106. 14 Михайлова Е. Р. Находки кварцитовых огнив на территории Северо-Запада Восточной Европы // Археология и история Пскова и Псковской земли. Семинар имени академика В. В. Седова. 368 Материалы 57-го заседания (18–20 апреля 2011 г.). М.; Псков, 2011. С. 177, рис. 1: 1. 15 Определение научного сотрудника ИИМК РАН В. И. Кильдюшевского, которому авторы выражают свою благодарность. 16 Интересно, что данный комплект гвоздей (12 штук – т.е. полный набор на две подковы) не был в момент попадания в культурный слой новым, гвозди имеют характерные загибы, т. е. они уже были однажды использованы, а затем вынуты из подков. В момент обнаружения комплекс представлял собой спекшийся ком из железных окислов. В процессе расчистки выяснилось, что гвозди лежали «валетом» в два яруса и три ряда: вероятно, они хранились в твердом прямоугольном коробе из органических материалов (бересты, щепы или т. п.). 17 Кирпичников А. Н. Снаряжение всадника и верхового коня на Руси IX–ХIII вв. (САИ. Вып. Е1–36). Л., 1973. C. 16. 18 Двуреченский О. В. Комплекс вооружения и снаряжение всадника и верхового коня, происходящие с территории Тушинского лагеря // Военная археология: Сборник материалов семинара при Государственном историческом музее. М., 2008. С. 71 19 Clark J. The medieval horse and its equipment. London, 1995. P. 49. 20 Двуреченский О. В. Средства и приемы ковки лошадей в Москве и Московской земле (XIII–XIX вв.) // Археология Подмосковья. Вып. 1. М., 2004. C. 242. 21 Медведев А. Ф. Ручное метательное оружие (лук и стрелы, самострел) VIII–XIV вв. (САИ. Вып. Е1–36). М., 1966. C. 84. 22 Двуреченский О.В. Комплекс вооружения ... С. 63. 23 Можно отметить, что помимо перечисленных предметов вооружения, на рубеже 70 – 80 гг. ХХ в., в ближайшей округе памятника был обнаружен еще один предмет вооружения, так же датируемый XVI – XVII вв. – бердыш (тип 26 по классификации О. Двуреченского). В настоящее время хранится в музее города Нарва (Stsogoleva J. Kaks berdossi ida-Virumaat ja Ingerimaalt. Два бердыша из Ида-Виирумаа и Ингерманландии // Narva museum toimetised 12. Narva 2012. S. 118-140). 24 Большая часть предметов (42 экз.) изготовлена из латуни, 11 экз. из бронзы и один – из красной меди. 25 Васильев М. А. Кожаная сумка из Петровского XI раскопа в Пскове. // Археология и история Пскова и Псковской земли. Вып. 29. Псков, 2014. С.77. 369 26 Торопова Е. В., Торопов С. Е., Самойлов К. Г., Колосницын П. П., Колосницына Е. Е. Древности Новгородской земли: электронная база данных археологических находок [Электронный ресурс] // Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого: сайт. URL: http://www. novsu.ru/archeology/db Курортный-III-12-372-28; КурортныйII-12-162-13. 27 Mitchiner M. Jetons, Medalets and Tokens. Vol. 1: The Medieval Period and Nuremberg. London, 1988. 28 «Клад Кригера» – комплекс предметов водского женского костюма, найденный в 2009 году кладоискателем в Кингисеппском районе Ленинградской области. В настоящее время передан на хранение в Кингисеппский историко-краеведческий музей. Подробнее о комплексе: Хвощинская Н.В. Уникальная находка деталей водского костюма XVII в. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Материалы XXIV научной конференции, Великий Новгород, 26–28 января 2010. Выпуск 24. С. 96–100. 29 Прибалтийско-финские народы России / Отв. ред. Клементьев Е. И., Шлыгина Н. В. М., 2003. С. 570; Конькова О. И. Водь. Очерки истории и культуры. Табл. IХ, X. 30 Ligi P. Vadiapärased kalmed Kirde-Estis (9.–16. sajand) // Munasaja teadus, 2. Tallinn, 1993. Tahv. LXXX, XVIII, XIX, XXVIII. 31 Saksa A., Belsky S., Kurbatov A., Polyаkova N., Suhonen M. New archaeological excavations in Viipuri. Results of ield investigations of the 1998–2001 seasons and current research problems of urban history // Fennoscandia archaeologica, XIX. 2002. P.59; Valk H. Louna-Eesti sormused 13.–17. sajandil // Muinasaja Teadus, I. Tallinn, 1991. S. 182–199. 32 Проект будет доступен на сайте laukaa.spbu.ru. 370